Лицо абсурда в литературно-телевизионном обрамлении

 

Игорь Шевелев

 

«Гордон для вампиров»

-Света Юрьевна, кто нашел этот ваш незабываемый облик на телеэкране, который приводит в неистовство телезрителей, плюющихся, но не переключающих телевизор, чтобы узнать, что вы еще выкинете?

-В принципе, никто этим идиотским поиском моего имиджа никогда в жизни не занимался. Я вообще мало похожу на человека, которому можно что-то навязывать, правда? Достаточно посмотреть на мою пакостную рожу. Образ родился сам собой при участии нескольких обстоятельств. Во-первых, гнусной моей натуры. Во-вторых, определенных требований времени.

-Что вы имеете в виду?

-Когда я восемь лет назад пришла на телевидение, там, если помните, на всех телеканалах сидели одинаковые серые страшные тетки в серых мохеровых кофтах. И тут появляюсь я со своими красными волосами, жуткой рожей, с очками, слезающими с носа. Это было абсолютно поносное зрелище с точки зрения нормального честного советского обывателя. Плюс странности речи.

-Нарушить ожидания – это последнее условие, которое имеется в виду?

-Нет, последнее условие это конкретные требования того проекта, который на тебе виснет. Если я работаю на НТВ в программе «Сладкая жизнь», у меня один придурочный имидж. Если на «Культуре», где у нас было часовое обозрение, которое называлось «Положение вещей», то у меня совершенно другой имидж. И так далее.

-Столь же вызывающей, по своей сути, стала и программа «Деликатесы» на ТВЦ. С одной стороны, солидные академики, рассказывающие о научных проблемах. С другой, светско-половой стеб. Такой «Гордон в облике вампира»?

-Нет, не надо меня ни с кем сравнивать, я это не люблю. Действительно, я там общаюсь с лучшими представителями российской науки. Кроме них, бывают, скажем так, «забавные люди», но часто, действительно, серьезные ученые. Удивительно или нет, но они приходят к нам с охотой, знают и любят эту программу и, более того, часто являются ее фанатами. Это обстоятельство, честно говоря, мне льстит. С интеллектуальной элитой приятно работать. Мой стеб их не смущает. Более того, мы их самих иногда «развязываем», и они себя чувствуют более чем комфортно. Со многими у нас сложилась очень теплая и тесная дружба.

-Ум гения склонен к парадоксам, поэтому?

-Не знаю. Я думаю, что в академической среде им просто тесновато. Кроме того, они уже знают, что со средствами массовой информации надо общаться. Этому уже все научены. Но при этом мало какие программы их удовлетворяют по интеллектуальному уровню. Поэтому, скажу без ложной скромности, они к нам идут с большой охотой.

Богемное дитя университета

-Любовь академиков к стебу понятна. А откуда у вас любовь к академизму? Какова ваша биография?

-Знаете, у меня странное отношение с собственной биографией. Я почти не помню, что со мной происходило. Были некие этапы жизни, но всякий раз я начинаю жить заново. Последний этап, правда, уже прилично затянулся, - восемь лет, - и продиктован работой, конечно.

-Телевидением?

-Да. Я совершенно не страдаю ностальгией. У меня нет друзей детства. Я не скучаю по школе. Терпеть не могу вспоминать ни школьные годы чудесные, ни университетский разгул. Не испытываю ностальгии по первому периоду жизни в Москве. Не поддерживаю отношений с людьми, с которыми тогда общалась. Я вообще с большой охотой теряю людей, прошедшее время и собственный возраст. Знаете, как у ящерицы отваливается хвост, и она напрочь о нем забывает. Я считаю, что это довольно счастливое качество, во всяком случае, для меня. Потому что оно дает ощущение полной свободы и открытости в будущее. Тебя ничто не тянет назад.

-А по образованию вы кто?

-У меня было очень жесткое университетское питерское воспитание. Отделение классической филологии на филфаке славилось, в отличие от московского, своими монастырскими правилами. Я, конечно, считалась там самым богемным поросенком. Тем более что окончила школу при Академии художеств, где, наоборот, слыла абсолютным ангелом на фоне всех моих сильно пьющих и занимающихся с шестого класса коммунальным сексом соучеников. Университету я благодарна за пять лет чудовищной зубрежки и абсолютно жесткого академического воспитания.

-Чему же там вы научились?

-На классической филологии я, пардон, учила по двести форм одного неправильного древнегреческого глагола! На русском отделении, на славянских, на английском – везде творился бордель. На нашем отделении был совершеннейший монастырь. Объем зубрежки просто не позволял свинячить. Я очень благодарна этому воспитанию, притом что я по натуре совершенно не академический человек. У меня слишком бодрый социальный темперамент.

-Который расцвел в Москве?

-Здесь он расцвел, потому что Москва это мой любимый город, дающий совершенно ненормальную агрессию и бесконечное, хаотичное и редко когда осмысленное движение. Питер с его размеренностью, снобизмом и чрезмерными апелляциями к собственной традиции, с этим его пафосом – мне не близок. Притом что с детства знала практически весь питерский андеграунд. Ничего более поганого я не видела. Мне он запомнился только одним, - как меня пытались научить пить портвейн в подъезде. Надо сказать, что с тех пор я питерских литераторов терпеть не могу. Портвейн, кстати, тоже.

-А с какого года в Москве?

-С 89-го. Я поступила здесь в аспирантуру к Вячеславу Всеволодовичу Иванову, и благополучно ее не закончила. По поводу чего Дмитрий Александрович Пригов, когда приходит в гости и хочет меня сильно поддеть, говорит: «Да-а, Светлана Юрьевна, все у вас в биографии вроде неплохо складывается. В целом, я доволен. Одно мне не нравится. Когда же вы наконец диссертацию про Кавафиса защитите?»

-В Москве богема взяла свое?

-На меня очень сильно повлиял здесь концептуалистский круг. Хотя из него я общаюсь до сих пор только с Дмитрием Александровичем Приговым и Володей Сорокиным. С Приговым мы прекрасно понимаем друг друга, а Вова совершенно другой, это такая вещь в себе. Тем не менее, выпивать вместе это не мешает. У нас тут за домом есть маленький ботанический сад, который культивируется с 1954 года, там уникальные растения стран мира. Летом мы там устраиваем шашлыки с массой депутатов, государственных деятелей, телевизионных морд. В том числе, и Володя Сорокин приходит. Особенно в период гонений на него он активно выступал в этом садике со своей собачкой Саввой, которая вместе с моей Дуськой пометили там все углы.

Быков закопали, дамы остались

-Вы помните момент, когда вошли в высший московский свет?

-Я до сих пор не знаю, что такое высший свет. Это как-то само собой получилось…

-…тогда, когда он появился?

-Да, очень разумное замечание. Когда он появился. Он начал формироваться в начале 90-х. Смешно называть это «высшим светом».

-Тусовка?

-Нет, нет. Это новая элита. Финансовая, политическая элита. И уже она формирует всю эту так называемую «тусню». Все остальные как-то при ней находятся. В том числе, те, что связаны с влиятельным кругом людей из масс-медиа.

-Отсчет идет от начала 90-х?

-Вспоминая, как это было тогда, можно долго смеяться. Это было вульгарно, это было неумело и неуклюже. Какие-нибудь быки в красных пиджаках могли тусоваться в крупными политическими деятелями, с элегантными дамами из высшего света, и все это было в норме. Сейчас, конечно, все дифференцировались, разбежались по своим местам. Быки исчезли. Либо они цивилизовались, либо их, извините, закопали куда подальше. В принципе, сейчас совершенно другое общество. Хотя, в строгом смысле, этот анализ невозможно сделать, потому что все находится еще в безумном развитии. Ситуация развивается стремительно, но какая-то структуризация, безусловно, намечается.

-Тусовка в свете довела до телевидения?

-Это было восемь лет назад. На НТВ решили делать программу про светскую жизнь. Тем более что она тогда начала расцветать буйным цветом. Я уже была достаточно светским персонажем, о котором писали в хрониках «Коммерсанта-Дейли», и меня пригласили продюсеры. Надо сказать, что меня это напрягло.

-Телевизор вы, конечно, не смотрели?

-Я, кстати, давно обратила внимание, что на телевидении умудряются состояться только люди, которые об этом никогда не мечтали, не хотели и даже не смотрели телевизор. А люди экзальтированные, стремящиеся на телевидение, как правило, попадают впросак и ниши своей не находят.

-Такой дзен-буддизм: попасть в десятку, не целясь?

-Что-то такое странное. Но это, действительно, реальное жизненное наблюдение. Меня телевидение не интересовало вообще. Никаких этих амбиций не было. Более того, я была абсолютно уверена, что никаких проб не пройду, просто потому, что рожа кривая. Как ни странно, я прошла эти пробы. На этой же пробе состоялась встреча с моим режиссером, с которым мы не расстаемся по сей день и ближе которого, на самом деле нет. Его зовут Валера Белов.

 

Телевизионный рок

-Неужели он сразу понял, кто перед ним?

-Наверное, и мы стремительно возненавидели друг друга. Валера Белов тоже никогда не работал на телевидении. Он закончил вуз, как театральный режиссер, и работал в кино вторым режиссером. У нас отношения тут же не сложились. Я на съемках никогда не работала, вообще не привыкла, чтобы мною манипулировали, совершенно не привыкла к своей морде на телеэкране.

-Да, и каким было это впечатление от себя, которое до сих пор шокирует очень многих?

-Есть правило, что люди, впервые видящие свое лицо на телеэкране, впадают в панику, а некоторые начинают рыдать. Со мной было ровно то же самое. Это я сейчас более чем хладнокровна, мне вообще плевать. А поначалу это был шок. А тут еще Валера возненавидел меня за то, что я ору на него на съемках. Я знаю, что он ходил и стучал на меня за это начальству. Ненависть и нетерпимость была полная, которая потом переросла в абсолютную близость. У нас восемь лет такая творческая семья. И даже его бой-френд помогает мне дома по хозяйству и сопровождает на тусовки. Так что мы живем дружной семьей. Как это произошло, я понятия не имею. Но это удивительное счастье. Мы абсолютно понимаем друг друга, и фактические соавторы всех наших совместных проектов.

-Восемь лет на телевидении это очень много. Что удерживает вас там?

-Как ни странно, довольно трепетное отношение к проблеме текста и к русскому языку, как таковому.

-Вы хотите сказать, что сами пишете тексты?

-Да, притом что ни один ведущий и ни одна телезвезда сам себе ничего не пишет. А я пишу и свои тексты, и те, что за меня читает Валера.

-Между прочим, с вашими же интонациями.

-Потому что текст авторский. Он не может от этого уйти. Мы абсолютно завязаны друг на друге. Он совершенно замечательный человек, потому что терпеть такую гадину, как я, - а эти восемь лет работы на телевидении сделали меня откровенной гадиной, - это надо иметь большое мужество.

-Звездная болезнь?

-Нет, я на свой счет не обольщаюсь. Но для того, чтобы иметь свой имидж, свой стиль, чтобы делать программу, какую ты хочешь, чтобы вообще делать программу, иметь эфирное время, - ты должен быть монстром. Психически устойчивых людей на телевидении – один процент из ста. Как правило, у всех косит крыша. Мы этими исследованиями интересовались в институте имени Сербского совершенно серьезно.

-А какие проекты нравятся больше всего?

-Я ко всем отношусь хорошо, мне трудно выделить. К тому же, не надо забывать, что телевидение это конвейер. В неделю я снимаюсь еще два или три дня на других каналах, помимо своих съемок. В этом смысле, я, наверное, единственный человек с ТВЦ, который торчит своей мордой на остальных каналах. Плюс бесконечные вечера, где надо выступать, что-то делать. Как, например, вчера на дефиле, которое устроила Ира Понаровская в суровом заведении под названием «Монолит», где в качестве моделей участвовал фактически весь дамский бомонд Москвы. Мне пришлось на десятисантиметровых каблуках приплясывать между госпожами Гурченко и Нарусовой. Согласитесь, это большая ответственность. Особенно, в отношении последней.

-Подобная феерическая жизнь вам по душе?

-Я бы предпочла более спокойный образ жизни, но у меня не получается. Я очень рано встаю. У меня два варианта. Либо я иду в элитный спортклуб, здесь недалеко, в центре Вишневской. Либо, и чаще всего, сразу же сажусь за компьютер. Писать могу только с семи утра и до двух-трех часов дня. Пишу тексты одна, никому никогда не доверяю. Вечером не могу работать. У меня отключаются мозги, и я могу только дефилировать.

-Но темы известны заранее?

-Темы, естественно, мы осуждаем с Валерой заранее. Кроме того, есть редактор, который отсматривает новости и весь видеоматериал. Он присылает практически подстрочник. Обычно я переворачиваю смысл картинки наизнанку. Меня поражает вопрос моих коллег, откуда я беру все эти новости? Я говорю: «Друзья мои, из той же помойной ямы, что и вы». Просто я отношусь к ним иначе. На каждую историю я придумываю свою собственную историю. Вася и Петя побили какой-то очередной дебильный рекорд Гинесса. Это я оформляю по-своему. Это уже даже не телевизионная журналистика, а чисто литературная работа. С научным материалом то же самое. Допустим, мы занимаемся проблемой неконтролируемой миграции. Мне надо ее подать так, чтобы заинтересовать любого дебила. И подать это не так, как подают аналитические и новостные программы, а чтобы любой школьник или бабка захотели это смотреть, открыв рот. И это получается. Недаром у нас самые высокие рейтинги. Но это, повторяю, большая работа. К тому же, чисто литературная.

-Плюс сами съемки?

-Съемки это другой вопрос. Они у нас обычно во второй половине дня по воскресеньям. Накануне я себя очень берегу. Не хожу на приемы, и уж точно ничего не пью. Сижу, перепроверяю в сотый раз все тексты и тихо дрыхну. Обычно мы записываем по нескольку программ сразу. А когда мы перед Новым годом начнем еще большое социальное ток-шоу, то это будет большое напряжение.

 

Взорвать ток-шоу!

-Тоже на ТВЦ?

-Естественно. Это проект, который мы, как семейная пара, вынашивали все лето с Олегом Максимовичем Попцовым. Оба прибалдели. «Да, говорит Олег Максимович, - ну и имидж у тебя». – «Олег Максимович, говорю, я же нормальный человек. Вот мы сидим с вами, я вас за задницу не хватаю». – «Я знаю, говорит, как ты можешь кишки людям выворачивать». – Я говорю: «Олег Максимович, ну помилуйте, зачем же мне кишки выворачивать нашему потребителю, основному контингенту зрителей?» - «Голос у тебя очень узнаваемый», - говорит он. – Я говорю: «Олег Максимович, так, может, это все-таки плюс для человека с моей работой?» Так и пререкаемся. А, вообще говоря, у нас очень хорошие отношения. Это первое начальство, с которым у меня выстроились отношения. Я очень благодарна, что он умеет принимать чужое и удивительно терпим. И, кроме того, готов участвовать в проекте творчески, ему это интересно.

-А как будет называться?

-Название я придумала, сидя на Женевском озере, - «Жалобная книга». Оно о многом говорит. Это совершенно не будет похоже на калькированные социальные ток-шоу, которые присутствуют сегодня на всех каналах. Люди очень хорошо понимают их фальшь. Я не собираюсь делать фальшивое. Эта передача будет гораздо более сложной по своей фактуре.

-А как же она соединится в сознании зрителя с ведущей «Деликатесов»?

-Как профессионал, я могу работать в разных жанрах. «Деликатесы» это то, что называется «авторская программа» - от макушки до кончиков пальцев ног. А «Жалобная книга» будет совершенно новым опытом, который должен быть востребован людьми.

-Но образ ведущей уже придуман?

-Мне придется постоянно его там менять. Как говорит Олег Максимович Попцов, мне придется работать то продавщицей, то дворником, то врачом-гинекологом.

 

Без секса и эроса

-Самое время спросить про личную жизнь.

-Личная жизнь у меня восхитительная. Я живу одна и бесконечно этим счастлива.

-Как это удалось?

-Выперла все живое из своей жизни. Я имею в виду мужиков. Единственное лицо, которое здесь не обсуждается, это моя Дуся. Дуся это святое. У меня никогда не было животных в доме. Я была уверена, что ничто живое не может со мной сосуществовать. Включая цветочки.

-Даже древние греки вымерли, оставив свой мертвый язык?

-Вот именно. Но я хочу сказать, что даже экзотические цветочки, которые мне дарят мои друзья, как ни странно, прекрасно здесь себя чувствуют. Это поразительно. А главное мое открытие в этой жизни – Дуся, которую мне совершенно случайно подарил некий очень влиятельный, скажем так, человек из Государственной Думы. Мы с депутатами поехали отмечать его новоселье на новой даче, купленной им в районе Жуковки. Все встречались у ресторана «Царская охота». Я приехала с одним из депутатов на его машине. Хозяина не было. Все вышли из машин, начали тусоваться. И там же элитный собачий клуб продавал в этот момент щенков. Я никогда не интересовалась ни кошками, ни собаками, ни поросятами. Но подошла туда. За мной, как за единственной дамой, естественно, подошли все депутаты. И мое внимание привлек один-единственный щенок. Размером он был примерно с ее нынешнюю башку, с утиное яйцо. Казалось, что это только нос и глаза. Как какой-то магнит. Тут подъехал человек, которого все ждали. Говорит: «Все по машинам. Вечно ты, Светка, сбиваешь всех с толку». Я стою, прощаюсь с обретенным и тут же потерянным ребенком. – «Что, тебе собачка нравится?» - Я говорю: «Нравится». Он спрашивает: «Сколько стоит?» Ему называют сумму. Он достает деньги и дарит собаку мне.

 

О неврозах публичных людей

-Вот у меня последний тезис записан: «люди и место».

-Место для меня очень важно. Наверное, каждый из нас когда-нибудь должен обрести свой дом. Я очень люблю этот свой дом на Фрунзенской набережной, это вид на Москву-реку, на Нескучный сад, на парк Горького, на роскошный Крымский мост. Удивительно, тут я отрешаюсь от всего. Огромное свободное пространство, небо. Здесь невероятно наблюдать дождь, фантастические снежные бури. Как в детстве, в мультфильме «Снежная королева», я вижу тут фантастические смерчи. Столько эмоций, которые отрешают тебя от пафосных и рабочих проблем, что для меня это очень важно. Я люблю здесь быть одна. И так же люблю здесь быть с друзьями. Место, что называется, центровое, народ пробегает. От тех, кто мне не нужен, я умею дистанцироваться. А со своими мы празднуем здесь большую часть дней рождений. Например, со всеми, с кем я работаю.

-А что, это небольшой коллектив?

-Небольшой, и я его специально не расширяю, потому что ненавижу бездельников, просто начинаю беситься. Я могу быть очень резкой на работе. Если к нам попадает какой-то случайный человек, он немедленно выметается из-за моего ора. Но предпочитаю все-таки орать на начальство.

-Включая свое нынешнее?

-Нет, в данном случае, я не имею в виду Олега Максимовича Попцова. У меня было много начальства в разные периоды жизни. Олег Максимович исключение, у нас с ним вполне гармоничные отношения. При всем том, что мы оба, наверное, достаточно заковыристые товарищи.

-Но, приходя на другие каналы сниматься, вы же уже не орете, не тот анфан террибль, что прежде, солидная телезвезда?

-Разумеется, это происходит реже, но в некоторых случаях все равно необходимо. Заодно и начальство, на которое я ору, повышается в статусе.

-«Деликатесы» замешаны на сексе и эросе. А как с ними в собственной жизни?

-Я живу без секса и, тем более, без эроса. И надо сказать, - с большим, большим и большим удовольствием.

-А входную дверь кто порезал, если не разъяренный любовник?

-Эта неприятность, к сожалению, обычна для многих публичных людей. На меня в последнее время было совершено несколько нападений. Изрезанная тесаком дверь – это сумасшедшая соседка, шизофреничка. Как мне сказали в том же институте Сербского, «шизофрения, отягощенная алкогольным бредом». Сначала эта сумасшедшая баба звонит тебе в три часа ночи по телефону. Параллельно вызывает пожарную машину и две скорых помощи. Потом начинает ломиться в дверь с топором, крошит все, режет, пытается ворваться и оттяпать тебе голову. Это, честно тебе признаюсь, очень неприятное ощущение. Будучи одинокой девушкой с маленькой собачкой, я в шоке. Вызываю, естественно, в три ночи милицию. Милиция вяло приходит, констатирует. Утром приходит участковый. Да, говорит, этот человек состоит на учете в психиатрической лечебнице. Мне-то от этого не легче. Это же не первое и не единственное нападение. Да, и еще эта дама занимается тем, что звонит в разные желтые газеты, приглашает корреспондентов, рассказывая, что я устраиваю здесь оргии. Я всякий раз задумываюсь: с кем оргии? С Дусей, вероятно.

-Плата за публичную известность и эмоции, которые вызываются телеэкраном?

-Да, честно говоря, эти проблемы публичных людей нередко их самих доводят до тяжелых неврозов. Тетенька, я думаю, отправится на принудительное лечение, но проблема не в этой тетеньке. Я не могу выйти на улицу без капюшона и без темных очков. Это же ненормально, если ты не можешь выйти в садик и прогулять, извините, собственную собачку. Я не могу сходить в магазин. Непременно какая-нибудь продавщица или кассирша скажет: «И не надо очки надевать, все равно все понятно».

-Что – понятно?

-Я не знаю, что ей понятно. Но я это слышу каждый день. Знаю, что то же происходит с моими коллегами. Мало кто об этом говорит. По разным причинам. Кто-то испытывает от этого драйв, кому-то нравится это детское наслаждение славой. Многих это доводит до серьезных неврозов. Это одно из реальных профессиональных заболеваний.

-Не хочется заканчивать неприятным. Я видел, как на приеме в латвийском посольстве, к вам подошла Алла Иошпе и сказала, как она любит ваши передачи за прекрасный русский язык.

-Мой язык слабый и вялый. А вот русский, действительно, могуч и прекрасен. Мои коллеги-телевизионщики, и наши гости, и те, кого мы причисляем к политической и интеллектуальной элите, - все, как ни странно, выделяют, в первую очередь, именно это. А уже во вторую очередь – мою наглость и прочие недостатки.

-Которые, суть, продолжение достоинств?

-Нет, я думаю, они – продолжение все тех же недостатков.

 

Первая | Генеральный каталог | Библиография | Светская жизнь | Книжный угол | Автопортрет в интерьере | Проза | Книги и альбомы | Хронограф | Портреты, беседы, монологи | Путешествия | Статьи | Гостевая книга