![endif]-->

Почему молчит Солженицын?

Александр ЛИВЕРГАНТ, заместитель главного редактора журнала «Иностранная литература», переводчик: - Бросается в глаза то, что крупнейшие деятели нашей культуры не отозвались на последние трагические события. Молчит Солженицын, который отзывался и на более мелкие события, видя в этом смысл. Молчит он, молчат многие крупные писатели. С другой стороны, не очень понятно, что говорить. Террористический акт, стоит ему свершиться, окружается невероятным количеством банальностей. Банальностей политиков, что надо укреплять бдительность. Банальностей сотрудников спецслужб, что они все предвидели, да случайности помешали.

Есть статьи аналитиков, пишущих о терроре, но кто обращает на них внимание? А что делать деятелям культуры в этой ситуации, песни сочинять?

Поколение, выросшее в лесу

Евгений БУНИМОВИЧ, заслуженный учитель России, поэт, депутат Мосгордумы: -- Недавно перед Сахаровским центром открывали памятник работы Митлянского, к установке которого и я приложил усилия, -- пронзенный Пегас. На нем написано -- «Русской интеллигенции». Боюсь, что это на самом деле памятник русской интеллигенции. Потому что новые постсоветские искушения -- жратвой, властью, а теперь жизнью и смертью -- она толком не пережила. И то, что ныне голоса интеллигенции не слышно, -- констатация реального факта: этого голоса нет, он не нужен, не востребован. И дело не в том, что кого-то затыкают, а в том, что голос этот незначим.

Были вещи настолько обыденные, что мы не понимали их значения. Например, то, что 1 сентября был днем, который делал страну единой. Все дети в разных ее концах шли в школу, была общая для всех традиция. И при этом ясно, что в Чечне этого давно нет. Говорили о боях, жертвах, заложниках, убитых -- о страшных вещах. За всем тем забывая, что уже десять лет в Чечне 1 сентября не открываются школы. И целое поколение учится в Иордании и Саудовской Аравии или в лесу. Учится по-другому, понятно чему.

Можно что угодно говорить о Масхадове, Закаеве, Дудаеве, но это люди, сидевшие в тех же классах и на тех же уроках, что Путин, Фрадков и мы с вами. И основа общего языка была. Другое дело, что она была продана ради политических амбиций, но она была. Когда я увидел лица людей, захвативших «Норд-Ост», это были другие лица -- людей, прошедших иной тип социализации. Мне рассказывал человек, одним из первых ходивший на переговоры в «Норд-Ост», что главной проблемой было добиться, чего они хотят. Пришлось потратить полтора часа на то, чтобы за них сформулировать их мысли, то, чем занимается учитель в классе. После Беслана можно говорить, что это звери, нелюди, но это люди -- вне школы, вне цивилизации, вне обычных для нас социальных связей. Мы не понимаем их логики.

Сегодня среди крика про укрепление спецслужб, я думаю, неплохо было бы вспомнить о тихой, спокойной, последовательной борьбе за начальное хотя бы образование, не говоря о большем. Это является главной задачей для будущего России. С людьми, выросшими в лесу, уже ничего нельзя сделать, с ними придется бороться, как на войне, -- кто кого. Но нужно лишить их новой подпитки. Можно перекрыть денежные потоки террора, хотя и это не получается. Но пора перекрывать другие, человеческие каналы. Иного пути, кроме образования, для этого нет.

Беслан показал, то интеллигенция есть

Алексей ВЕНЕДИКТОВ, главный редактор «Эха Москвы»: -- Я не понимаю разговоров на тему отношения интеллигенции к террору. Все эти социальные и классовые категории -- рабочий класс, крестьянство, служащие, интеллигенция -- не действуют. Мы видим по социологическим опросам, что ни в одном социальном слое нет единого мнения о том, что происходит и как из этой ситуации выходить.

Когда Путин говорит, что одной из причин террора является недообразованность будущих террористов, он говорит о простой вещи. Надо дать образование следующему чеченскому поколению. Зачислять их в университеты Москвы, Петербурга, Казани, Владивостока, вывозить и адаптировать.

Что касается образованной части населения, не скажу интеллигенции, то образованная часть населения должна выяснять корни и причины террора, а не то, как бороться с террором. С террором пусть борются спецслужбы и политики.

С тем, что голос интеллигенции не был слышен в эти трагические дни, я категорически не согласен. Как раз он-то и был слышен. Сначала это был голос утешения и поддержки. Нас слушали в Беслане, как слушали в августе 91-го: стояли машины с открытыми дверями, а вокруг них люди ловили каждое слово. И не потому, что мы говорили что-то особенное. Выступали те, кто понимал, что родственникам заложников нужно утешение в эти жуткие дни и часы.

Первый шаг, который могут сделать люди образованные, называйте их интеллигенцией или нет, -- это утешение. Если вы посмотрите, кто сейчас организует гуманитарную помощь, это те, кого называют интеллигенцией. Именно события в Беслане выявили, что интеллигенция в России есть.

Террор -- общемировая простуда

Александр ГЕНИС, писатель: -- Я живу в Нью-Йорке. В городе, с которого, собственно, все началось. Конечно, террор был и раньше. Не с 11 сентября открывается череда этого кошмара. Но это символическая дата события, ставшего вехой XXI века. Событие произошло в Нью-Йорке. Я живу на берегу Гудзона. У меня на глазах упали башни, символизировавшие ХХ век и его гордые достижения. Падение этих башен стало началом нового века.

Если мы вспомним, каким был мир пять-шесть лет назад, то это была эйфория, продолжившая XIX век. Тоталитарный XX век сам себя уничтожил, и мы вернулись в геополитическую реальность XIX века с его постепенной поступью прогресса. Мы читали про конец истории у Фукуямы и видели, как приближается эпоха разума.

Эпоха разума кончилась. То, что мы видим сейчас, не имеет названия. Начавшаяся после 11 сентября война в Ираке показала, что даже президенту и тем, кто начал эту войну, этой информации не хватало. Что же делать нам, кто не имеет отношения к принятию решений?

Мне кажется, что главная задача гуманитарной мысли -- это найти новую концептуальную раму для того, что сегодня происходит. После Первой мировой Элиот писал, что война возникла не из-за конкретных политических кризисов, а из-за распада христианской общности, которой был Запад. Сейчас трудно представить возможность войны между Англией и Францией. Значит, эта общность опять появилась.

То же с террором. Нужна новая концептуальная рама, чтобы вставить в нее происходящее. Террор -- общая мировая простуда. У каждого ее вида свой специфический микроб, но болезнь общая. И понять ее надо в более широких категориях, чем конкретные события и трагедии. Оставить этот ход мысли для политиков и военных не получится, потому что они реагируют на сиюминутные события. Речь же идет о долгосрочном -- о жизни в XXI веке.

Террор нельзя победить ненавидя людей

Ирина ХАКАМАДА, председатель оргкомитета партии «Свободная Россия»: -- Вызовы, которые ставит террор перед Россией, отличаются от других стран. Вызов первый -- это необходимость понять, в чем приоритет борьбы с террором, -- сохранение великого духа великой нации или спасение жизней конкретных людей? Это вызов именно России, где никогда не думали о людях.

Вызов второй -- это представление хоть о какой-то честности. Вряд ли кто-то, увидев трупы детей, может сказать, что террористы -- нормальные люди. Но делать это поводом для обвинения тех, кто напоминает, что именно война в Чечне является причиной, по которой мы получаем эти теракты, нечестно. И как в сталинские времена мы накидываемся друг на друга с воплями: «Ты пособник террористов», «Нет, ты пособник».

И третий вызов, очень важный. Удары террористов абсолютно не вписываются в логику цивилизации. И ответ на них, по моему мнению, должен быть вне привычных наших мер: проверить еще тысячи машин, поставить еще по милиционеру у школ, запретить выезд в Париж, где новый грипп, назначать губернаторов, сделать две лояльные партии в парламенте, изменить Конституцию, вернуть авторитарную власть. Это не поможет. Мы будем только получать следующие теракты и новые безграмотные действия властей, которые ни перед кем не отвечают, что бы ни случилось.

Я чувствую себя абсолютно одинокой в непопулярном мнении, но считаю, что без милосердия, христианской любви к каждой человеческой жизни мы не сможем победить людей, для которых человеческая жизнь ничего не значит. Мы проигрываем потому, что и для нас она ничего не значит. Мы играем на площадке террористов и будем проигрывать до тех пор, пока наш ответ не станет асимметричным их действиям. Пока главной ценностью для нас не станет жизнь отдельного человека. А она пока что ничего не значит ни для террористов, ни для тех, кто с ними борется, принимая их же правила игры.

Записал Игорь ШЕВЕЛЕВ