1091.Рецензия на книгу Левитина и интервью с ним (Российская газета 2005 28 марта)

Чья-то жизнь

Неожиданная проза Михаила Левитина

Михаил Левитин

книга

Игорь Шевелев

В рецензиях на новую книгу Михаила Левитина «Брат и благодетель» (М.: Вагриус, 2005) пришлось уже слышать и читать столько несообразностей, что надо начать с простого, - о чем она.

Некоторые критики, невнимательно прочитавшие не роман, - прежде, кстати, печатавшийся в журнале «Октябрь», - но аннотацию на задней обложке, решили, что это автобиографический эпос. Что удивительно, поскольку действие начинается в первые годы советской власти. Шурин главного героя едет в Америку в посольстве Временного правительства, но оно исчезает, а он вынужден вызволять из Петрограда бедствующую бывшую невесту, у которой, впрочем, уже ребенок от погибшего в революцию мужа. Ему рассказывает о ней ее брат, то ли случайно встреченный в Париже, то ли привидевшийся во сне. Кроме того, он помогает деньгами своей сестре и ее талантливому и нищему мужу Игорю. Уже запутались, кто чей брат, сват, муж и шурин? Но это и есть эпос, который не для нашего скороварочного сознания, ухватывающего или все и сразу, или ничего, но навсегда.

Новая книга народного артиста России, главного режиссера театра «Эрмитаж» Михаила Левитина посвящена жизни Игоря Терентьева (1892-1937), театрального режиссера и поэта. Терентьев был близок обэриутам, столь милым сердцу Михаила Левитина. Точнее сказать, Игорь Терентьев был бы обэриутом даже в отсутствие этого движения. Когда сама русская история затеяла с людьми бешеную клоунаду, он разыграл ей в ответ эксцентрику черного квадрата, маскарад черной точки смерти. В начале 30-х, попав на Беломорканал, Игорь Терентьев написал строки, автором которых вполне мог быть его современник Маяковский, доживи тот до концлагеря:

«Кремль, видишь точку внизу?

Это я в тачке везу

землю

социализма».

Неожиданность романа Михаила Левитина состоит в том, что о человеке эксцентрики и маскарада сам «маскарадный» писатель и режиссер написал в сугубо эпическом стиле. Когда-то дочь Игоря Терентьева заметила, что тому было всегда интересно жить, - даже в тюрьме и концлагере. Он со вкусом жил с семьей в голодном Тифлисе, купив на американские доллары вместо еды ишака, чтобы возить на нем чужие товары и тем заработать на хлеб, но у ишака оказался такой аппетит, что пришлось ему скормить всю выручку. Терентьеву были интересно соединять в Петрограде Маркса с заумью, а пролетарскую культуру с театром парадокса. Он даже решил соединить себя, сына жандармского полковника и немецкой баронессы, с ВКП (б), подав заявление в партию, где о происхождении написал: «сын жандармского полковника», после чего был арестован и приговорен к расстрелу, в первый раз, впрочем, отмененному. Тогда соединил ударный труд на Беломорканале со спектаклями в лагерном театре силами уголовников и проституток. Короче говоря, выпускник юридического факультета университета, Игорь Терентьев с удовольствием соединял парадоксальную логику с окружающим абсурдом.

Человек, знающий, что логика ведет на фантасмагорическое дно, которого и достиг, играючи, не мог не привлечь карнавального режиссера и писателя Михаила Левитина. Игорь Терентьев, наряду с Хармсом, стал левитинским наваждением. Парадоксом является и весь этот небольшой по объему эпический роман, действие которого проходит в разных странах, временах и охватывает множество людей, событий и подспудных течений русской истории. «Брат и благодетель» - «роман с ключом», но Левитин отнюдь не торопится предъявлять этот ключ читателю и критику. Читайте, что есть, - говорит он, - и понимайте, как хотите.

Левитин – правильный режиссер и писатель. Все, что он делает с блеском и напором, посвящено решению им своих внутренних проблем и вопросов. Ибо всегда найдутся люди, которых интересует и волнует то же, что и тебя. Именно они придут и посмотрят твои спектакли, прочитают твои книги, полюбят тебя. Творец не червонец, чтобы всем нравиться. Он – более твердая валюта, нужная лишь тем, кому ты близок по духу.

Книга художника о художнике – творческая перекличка, обоюдное выяснение важного для обоих, вневременного. Левитин описывает мизансцены терентьевских постановок со вкусом собственных. И, тем более, - запутанные мизансцены самой жизни: любящие женщины, дети, разводы, измены, американский брат и благодетель, присылающий доллары на жизнь и погибель оставленным в СССР близким, ставший знаменитым профессором русской истории, но так и не разгадавший, что же случилось с его родными.

Возможно, те невнимательные рецензенты, которые назвали книгу Левитина автобиографическим эпосом, оказались правы. Если это «роман с ключом», то зачем-то ведь автору было нужно, чтобы ключ оказался выброшенным?

Прямая речь

На презентации книги в Доме актера Михаил Левитин любезно ответил на наши вопросы:

- Почему вашим героем, как некогда в книге «Сплошное неприличие», стал Игорь Терентьев?

- А Игорь Терентьев всюду. Он сквозной герой моих книг, делающий их эпосом. Даже в новой, только что написанной книге, он появляется в какой-то момент.

- Почему тогда книга называется «Брат и благодетель», - по другому герою, американскому профессору, в котором угадывается знаменитый историк Карпович?

- Все тонкости этой истории я рассказывать не стану. Но возможность написать про абсолютно замечательного человека я ищу в каждой книжке. Я утверждаю, что такие, время от времени, появляются. И впервые, как мне показалось, нашел реально хорошего человека.

- Биографии реальных людей потребовали архивных изысканий, бесед с дочерью Терентьева?

- Нет, никаких изысканий не было. От дочки, которой под девяносто лет и которая является моей подругой, эта книга просто скрывается, настолько она далека от реальной судьбы семьи, кроме того факта, что Игорь Герасимович сидел, ушел, вернулся. Она может только ее возмутить. Книга связана непонятно с какими моими личными соображениями, повернутыми через Гудовича, сочиненного мною персонажа.

- Но именно в нем, брате и благодетеле, угадывается реальный профессор Карпович, даже цитата приводится?

- Никакой цитаты, это все я придумал. Я никогда не читал того, о ком вы говорите. Несколько лет назад я хотел прочитать его письма, но американцы отказали мне в этом. Я не знаю о Карповиче ничего. Это мой персонаж. Может, каким-то боком он похож на чьего-то родственника, о котором я только знаю, что он уехал и остался в Америке.

- Вы сказали о следующей своей написанной книге…

- В последней ее главе тоже проходит тень Игоря Терентьева, когда появляется веселый, невероятно добрый человек. Больше я ничего не хочу говорить о ней, кроме того, что ее рабочее название «Книга для юродивых». Там совсем уж потерянные люди. Действие происходит во время гражданской войны. Может, только один человек биографически вам напомнит кого-то из философов-эзотериков. Остальные фамилии взяты мной из списка погибших в 1919 году под Арзамасом солдат.