1158.Запись Андрея Битова Монолог ленивого человека (Психология. Новый век 2005 2)

Андрей Битов, писатель, президент русского Пен-центра

Монолог ленивого человека

Я всегда писал мало. Очень быстро, очень чисто и очень мало. Вроде бы, как говорил Толстой, это не слишком тяжелое занятие. Оно лишь должно быть предельно необходимым. И, по-видимому, необходимым не только тебе.

Прелесть и ужас советского времени заключался в полной неангажированности писателя. Ты должен был сам заставить себя написать текст. Потому что, скорей всего, его бы не напечатали, да еще, возможно, у тебя возникли бы неприятности, если ты его писал от души.

Твои амбиции заключались в самом замысле, который вдруг выдвигался в тебе: ты можешь это сделать. Вряд ли ученый, которому померещилась какая-то формула, не будет ее рассчитывать, пока не подпишет контракт и не получит предоплату. Я даже не уверен, что вообще кто-то делает что-то по-настоящему за деньги.

Очень хорошо получить за свою работу деньги и, желательно, больше. Но не надо забывать, что работаешь при этом не ты. Работает – сама работа. Тогда ты человек. Да, ты взялся за нее из-за денег, из-за престижа. Потом увлекся, забыл про деньги, забыл про свое величие и значение, которые обязан доказать. Тебя увлекает сама работа. И вдруг она делает за тебя гораздо больше, чем ты мог и предполагал изначала. Ты видишь потом результат, и находишь в нем такие подарки, о которых ты заранее не знал и не мог мечтать. Нужная работа сделалась сама.

Чтобы начать эту работу, долго мучаешься, ленишься. Лень – это мать качества. Чтобы потом все отдать в работе, надо быть в меру ленивым человеком, даже чисто физиологически. Если делать, уговариваешь себя, то надо делать хорошо, а иначе зачем? Поэтому много делать не надо. Хорошее очень удачно ограничивается ленью.

Потом, прежде чем начинаешь писать, долго мучаешься, испытываешь страх первого слова, первой строки, первой страницы. Потом устраиваешь себе схиму. Находишь какую-то деревню. Я организовывал месяц полностью свободного времени, когда можно было не заботиться о семье, чтобы она была материально обеспечена. Отрывался от всех связей, чтобы посвятить себя полной концентрации. Пить нельзя, можно только гулять на воздухе. Остальное время пишешь. Просыпаешься, - пишешь. Засыпаешь, - пишешь. Говорить не надо, в зеркало смотреться не надо. Можно не бриться. Ты как бы перестаешь существовать. Проходишь внутренний пост, в том числе, и словесный: ни с кем не разговариваешь. Чисто монашеское дело, напоминает схиму. Затворничество, когда ничто не отвлекает. Тогда только и удавалось что-то сделать.

То, что делаешь по-настоящему, вписывается в общую картину, которую и не предполагаешь заранее. Это как если ищешь цитату в книге, которую не читал. Снимаешь том с полки, открываешь страницу, и на ней видишь именно то, что тебе надо. Почему так получается?

Культура, творчество – это система. Если ты вошел в систему, то ты, в общем, уже знаешь, где что лежит. Тебе уже не обязательно составлять сначала полную опись, а потом сверяться с каталогом, чтобы найти нужную деталь Ты знаешь всю систему, и твоя рука сама протянется туда, куда надо.

Вот эта цельность очень меня занимает, потому что она важна и в нашем отношении к жизни, и в отношении к природе. Человечество на уровне большого экологического кризиса подошло сегодня к этому простому, едва ли не античному пониманию мира. Специализации, как метастазы, зашли слишком далеко. Возникла нужда в цельном взгляде. Почему сегодня возникло столько слов с приставкой «эко» - экономика, экология, экуменизм? Потому что важно, что Бог – один. И важно, что мир – целый.

Мир тоже схож с законченным и целым текстом. Мир – закончен, как та книга, которую ты написал. Вот, кстати, исходная модель. Даже если сотворенность мира является метафорой, все равно очевидно, что мир – целостный и законченный. Вы не выйдете за пределы шарика. И все наши представления и действия в его пределах носят целостный характер.

Когда-то меня поразил следующий факт. Среди множества ошибок, за которые проклинали Хрущева, особенную ненависть вызывала, естественно, кукуруза, которую при нем насаждали. Ну, во-первых, заставь дурака молиться генсеку, он еще и не то сделает. А, во-вторых, оказалось, что, благодаря Хрущеву, граница кукурузы продвинулась к северу на сто километров! Это большое дело, это, по Вернадскому, уже действие ноосферы, планетарного разума.

Мне это факт очень понравился. То есть, подумал я, не сами мы действуем. Думаете, это человек сотворил пустыню, овраг или болото? Нет, это какая-то более высокая сила зарубцевала рану. Мы говорим о ране, нанесенной врагом. Но вот шрам, которым эта рана заросла. Вот работа, которая сделана тобой, преследовавшем какие-то свои личные цели. Но если при этом делать ее честно и до конца, то получается, что работа сделана самой работой. И получается, что, благодаря ей, ты каким-то образом соединяешься с целым миром и поднимаешься из подневольного раба в соразмерного этому целому человека.

Записал Игорь Шевелев