205. Рецензия на антологию гнозиса Аркадия Ровнера (Независимая газета, 1995, 21 января)

Сидя «Под глыбами»

Блеск и нищета русского чернокнижья

«Антология Гнозиса». Под ред. А. Ровнера, В. Андреевой, Ю Ричи, С. Сартарелли. Т. 1, 2. СПб., «Медуза». 1994 год.

В самом приблизительном толковании «антология гнозиса» это – избранное тайнознание. В случае данного двухтомника тут не более чем уловка книгопродавца: чье же сердце не оборвется, увидев этакое на обложке. На самом деле, гнозис должен стоять в кавычках – как название журнала, выпускавшегося в 1978-1980 гг. в Америке Аркадием Ровнером и его женой Викторией Андреевой. Перед нами избранные страницы журнала, распечатавшего на свободе произведения московских и питерских авторов 1960-1970-х годов «ровнеровского круга».

Мемориальный характер издания определяет и некоторый перекос в восприятии помещенных в нем материалов. То, что могло быть откровением тех лет, ныне вполне банально, вторично и уныло. Первопубликации в «Гнозисе» конца 70-х оказались в «Антологии» 94-го – перепечатками из вышедших за это время книг Д. Андреева, Ю. Мамлеева, Е. Шварц, самого А. Ровнера, Г. Айги, О. Охапкина и… журнала «Наука и религия». Черно-белые репродукции художников- «нонконформистов» 60-х годов, рассеянные по антологии, окончательно загоняют ее в разряд шестидесятнических распечаток. А участие в антологии американских авторов, то есть то, что в начале 80-х осознавалось в качестве моста между «традициями русской и американской мистики», ныне только подчеркивает глубокую провинциальность и той, и другой.

Итак, первый том – это теоретико-исторические эссе и экскурсы в околометафизическую область. Второй – околохудожественная «тоска по ноуменальному» и посильный для авторов эксперимент в этой неопределенной области неопределенного. Как кратко выразился Леонид Аранзон: «Красиво брошенным цветком лежу средь Божьих насеком!»

Но хватит иронии. Перед нами памятник вполне определенного периода русской ростепели, когда западными ветрами к нам заносятся экзотические плоды более зрелых культур. Кто лучше масонов, магов, оккультистов и мистиков скрасит однообразие наших душевных равнин, где даже руины надо сооружать со специальной сентиментальностью? Антология, кстати, весьма удачно начинается описанием масонского сада в принадлежавшем Ивану Лопухину подмосковном сельце Савинском на слиянии рек Воря и Клязьма. Леонид Чертков, автор очерка, и далее пытается разогнать общую снотворность двухтомника историями о проповеди Иисуса Христа в Индии, Непале и Персии, и о никому не ведомых русских мыслителях. Картина русского чернокнижья настолько бедна и прорежена правительством, что поневоле нуждается в привирании как конструктивном принципе восполнения отсутствующих звеньев. Ведь смотрите, как замечательно был придуман Даниил Андреев со своей «Розой Мира» (неважно – кем-либо или самим собой). Ну так ваяй новые перспективы и горизонты!.. Всякий масон нуждается в традиции, а на бдительной Руси она эзотерична до несуществования. Стало быть, сама наша ситуация есть «всемирная открытость и отзывчивость» на любую мистику мистификаций! Так актуализируй ее, наводи тень на плетень: истина не в жалких фактах существования. Мистика есть обращенность к четвертому измерению, вечно и грозово набухавшему над Русью. Проникни туда, опиши все, как есть. Увы… Вместо горнего полета восторга фантазмов читателю демонстрируют занудство провинциальной «посвященности», гордый столбняк противостояния сперва «политической ангажированности», теперь – «рыночной профанности». Да этот ваш профан сглотнет любую наживку с тайным знанием, только самим не надо быть дураками и занудами с суходрочкой квазифилософских построений и анемичной безъязыкостью!..

Антология демонстрирует тот период нашего недоразвития, когда для «посвященности» достаточно было знания каких-то имен, книг, терминов и собственной доморощенной жвачки на сей счет. Но вот книги эти распечатаны, лежат на каждом лотке, и истины, которые слишком долго держались за зубами, оказались слюняво непрезентабельными.

Сидя «под глыбами» во внутренней эмиграции на кухне или во внешней на вэлфере, можно было мнить себя «духовным Политбюро», противостоящим окружающему упадку нравов, ума и снега. Но что делать мистикам московских кухонь, даосам письменного стола, исихастам питерского одиночества в сегодняшние времена массово-эзотерического психоза, телевизионных шаманств, мистических мафий и падкого на чудеса электората? Как самоопределиться по отношению к мистическому ширпотребу. В который волей-неволей влилась своим 10-тысячным тиражом и как бы противостоящая ему «Антология Гнозиса»?

Мистика, как и все в культуре, имеет свою нишу, свое место. Она обращена к особому – теневому – способу существования ума и речи. Но когда культура «не в себе», когда ее то запрещают, то разрешают, то вырубают, то насаждают, когда в ней нет общего равновесия, а есть лишь взаимная агрессия, тогда и мистика дрейфует в совершенно экзотические сферы. Будь то массовый психоз, элитарный фашизм, «метасоветская» чернуха или исламский фундаментализм. Эзотерический синтез, к которому всегда стремился гнозис без кавычек, вдруг оборачивается полной неопределенностью и переверточностью.

В этом отношении рецензируемая книга скромно держится в состоянии неустойчивого равновесия и нулевого цикла. Речь в ней, как и во многих других этого рода, доведена до скучного умственного тупика и однообразной невнятицы. Нам демонстрируют некие тайные знаки тайного знания с торжественностью все той же фиги в кармане: умному достаточно. Наверное, и впрямь достаточно. Прочитав одно, с легкостью вообразишь и прочее. Как говорил герой Михаила Булгакова: «Как будто я других не читал!»

Конечно, сугубая эзотерика коптских гимнов и богознание Евагрия Понтийского – дельные штуки. И русская вяло-философская традиция (наполовину недовыдуманная), и вечно милые прозрения уже четверть века как покойного Леонида Аранзона не портят ни воздуха, ни погоды: «И слабее дыма серого я лежу. Лежу и верую». Но поздно, поздно… Перед нами начальный пункт того отсутствия таланта и новизны, той неопределенности, которая в любой момент может обернуться черт-те чем. Недовыявленность и есть причина всяческих оборотничеств – разврат и лукавство.

Увы, сама мистика, по сути своей, несообщительна. Говорящий не знает, знающий не говорит. Когда говоришь о невыговариваемом, тут-то и происходят всякие казусы вроде каши во рту и бубнящего академизма, с одной стороны, и сугубой ясности телевизионных «третьих глаз» и «мистического книгозавала», с другой. Ну, право, чего так косноязычно бекать в букве, мекая в духе? Смелей, канальи! Поверьте, что то, что вы сделаете, никто, кроме вас, сделать не сможет! Дух есть дерзость и веселье, скука выдает отсутствие его почище любых Евагриев. Есть Бог есть, значит, все дозволено… Вперед!