сиди и читай

 

ПОГРУЖЕНИЕ В РОССИЮ

За свой труд Джеймс Биллингтон стал чем-то вроде сенатора – директором Библиотеки Конгресса США

 

Джеймс Х. Биллингтон «Икона и топор». Опыт истолкования русской культуры. М.: «Рудомино», 2001г. 880 стр.

 

Прочесть эту книгу, как прожить кусок жизни. Почти тысяча страниц интереснейшего, научного, умного текста об истории и сути России – и ты становишься другим человеком, нежели был до этого.

 

Книга западного человека о России одновременно и притягивает трезвым взглядом со стороны, и вызывает опасение из-за возможной неадекватности. Есть в русской культуре (как, впрочем, и в любой другой) нечто, что безошибочно ощутимо изнутри, но не всегда находит точное понятийное выражение. Не зря мы так любим слова Тютчева о том, что «умом Россию не понять».

Книга Джеймса Биллингтона, директора Библиотеки Конгресса США, в этом смысле, выдающийся опыт, ставший, впрочем, давно классическим. Книга «Икона и топор», написанная четверть века назад, является основополагающим трудом, с которого в западном университете начинается изучение русской культуры, и «загадочной русской души».

Нынешний ее перевод на язык той самой души, возможно, покажется запоздавшим, потому что вряд ли вызовет научные споры и вненаучные обвинения, которых было достаточно в эпоху СССР, когда труд автора иначе как «топорной работой антисоветчика» сусловским агитпропом и не обзывался. В то же время, выход книги Биллингтона вполне своевременен, потому что, давая цельную и в чем-то энциклопедическую картину русской культуры за тысячу лет ее существования, «Икона и топор» может послужить толчком для подробных исследований именно в соотношении с этим целым.

На самом деле книга Биллингтона итогова. Его цельный взгляд на Россию, сочувственный и отстраненный, был обеспечен, во-первых, разнообразными исследованиями русских эмигрантов и, во-вторых, длительным периодом «холодной войны» с ее мощным финансированием «русских программ». В это время, кстати, и сам Биллингтон начинал изучение русского языка и культуры, и первая учительница, привившая ему любовь к России, была вдовой белого генерала. Все сошлось. В Вашингтоне появились «наши люди».

Огромный труд Биллингтона является концептом, опирающимся на множество предшествующих исследований. Внятно и просто написанный, он поражает четкостью языка и архитектоники. Шутка ли, выявить в одном томе, все основные линии, события, имена тысячелетней культуры. При этом многое ушло в комментарии, которые являют конспекты целых сюжетов.

А целое очерчивается множеством линий развития. Автор, как настоящий западный ученый, поражает конкретикой исследования. Он не ищет некоего единого «ключа к России», но вникает в бесконечные тонкости реального хода событий. Более того, отмечается, что как раз русские с самого раннего этапа своих контактов с Западом пытались найти там «ключ к сокровенным тайнам Вселенной», пренебрегая конкретной последовательностью теорий и практик. После, во времена Петра учебники печатали теоремы, опуская процесс их доказательств. Во времена Сталина советские шпионы передавали в Москву технические данные военной техники, которая была результатом совершенно иной промышленной системы. Наш аналог их самолета или бомбы появлялся, но как отдельный и чужеродный экземпляр. Впрочем, совершенно неорганичными и подражательными могли быть целые отрасли хозяйства или даже весь социальный строй…

Такие далеко идущие выводы автор, как настоящий ученый, ни в коем случае не делает. Ему достаточно конкретных фактов и наблюдений. Но почти каждое из них наталкивает читателя на собственные мысли. Вот православное богословие в России с самого начала отдает предпочтение Клименту и Оригену по сравнению с блаженным Августином, то есть занято прежде всего драмой вселенского искупления, нежели драмой личного спасения. Ну точно, думает читатель, нам бы весь мир спасти, а о себе забыть. Возможно, что и напрасно.

Или несколько раз Биллингтон пишет о широкой народной поддержке того или иного кандидата на власть в России не из-за какой-либо внятной и позитивной его программы, а благодаря его способности стать фокусом разных сил, сопротивляющихся изменениям. Или отмечает постоянную идеологическую попытку выстроить Московию как особого рода огромный монастырь под руководством царя-архимандрита, вводящим жесткую монашескую дисциплину. Тут поневоле вспомнишь и сталинскую мечту об «ордене меченосцев» и более позднюю апологию чекизма как передового и некоррумпированного отряда чиновников.

 

Короче, именно точное и умное описание реальных исторических фактов наталкивает читателя на размышления о самой сути всей этой истории, в которую мы влипли.

При этом перед читателем проходит тысяча лет России в подробностях, из которых, кажется, не упущена ни одна. При этом, взгляд иностранца позволяет любую черту уклада представить в сравнении с иными культурными возможностями. Вплоть до далековато нежданных: лес для русских – то же, что пустыня для бедуинов. У нас - так, у других иначе. Мир велик. Это то, что мы не видим, упертые в свою «уникальность».

Ту же московскую цивилизацию при Иване Грозном, устроенную на монастырский лад, автор сравнивает «с двумя, казалось бы, несхожими цивилизациями: королевской Испанией и Древним Израилем». Что доказывается на «любви-ненависти» к испанцам: даже борьба с «жидовствующими» была направлена против них («евреянинов» перепутали с «иверианинами»), а уж о заимствовании методов инквизиторских «зачисток» говорить не приходится. А православное мессианство русских напрямую соотносится с ветхозаветной богоизбранностью евреев, что и определило их сложные исторические отношения. Как в России апокалипсис, так жди погрома.

Взгляд автора точен, что подтверждается названием книги, которому она обязана изрядной долей успеха. Икона и топор – два многозначных символа, связи которых сразу не объяснишь. Сам автор увидел два этих предмета рядом в северной русской избе в начале 60-х, когда сама книга, долгое время бывшая крамольной, еще не была написана и не перекрыла Биллингтону путь в Россию.

Читать «Икону и топор» интересно, - важное преимущество труда, оставшегося живым на протяжении десятилетий. Вот автор четко датирует первый болевой шок отношений с Западом, оказавших влияние на дальнейшую российскую историю. Это период с ХУ и до начала ХУП в., когда подростковый комплекс провинциальной Московии столкнулся с высокомерием черствого взрослого Запада. Русский ответ на вызов со стороны Западной Европы был расщепленным – почти шизофреническим, и это положение дел сохранилось до настоящего времени. Чем больше заимствуется с Запада, тем яростнее доказывается собственная исключительность.

Так и из книги Биллингтона многое было заимствовано отечественными историками, а перед тем изругано. Но осталась плодотворная авторская отстраненность и от болезненной субъективности слишком личного переживания, и от внешнего начетничества идеологического служки. Она-то и помогла поднять ему совершенно поразительные объемы фактического знания.

Преодолев книгу как захватывающий, но и напряженный труд, читатель вряд ли поймет, что же это такое – Россия. Она – разная. Неоднозначная. Иная, чем ждешь. С непредсказуемым не только будущим, но и прошлым, как сказал остряк. До такой степени непредсказуемым, что наше прошлое уже явилось к нам с самого что ни на есть Запада. И ничего. Нам оно нравится. Может, и будущее окажется предсказуемее.

Игорь ШЕВЕЛЕВ

 

Первая | Генеральный каталог | Библиография | Светская жизнь | Книжный угол | Автопортрет в интерьере | Проза | Книги и альбомы | Хронограф | Портреты, беседы, монологи | Путешествия | Статьи