Год погоды. 18 апреля

Красная горка

18 апреля. Вдруг очнулся живой, здоровый. Если и тот свет, то неплохо придумано. Шея, поворачиваясь, трещит. Значит, шея есть. И будущая жизнь кажется длинным и неожиданно написанным сочинением, предстоящим тебе каждую следующую минуту.

По случаю теплой воскресной погоды машины со двора разъезжаются куда-нибудь за город. Воздух пахнет свежо, немного отдавая гарью, что даже приятно, как гастрономический изыск. Это время особенной красоты голых и тесно сплетенных ветвей деревьев и большого кустарника. Чистое искусство сложных форм, на которые никто, как водится, не обращает внимания. Говорят, люди давно вымерли, оставив вместо себя бледную немочь клонов, наспех сварганенную тем, кого они называют богом. Но и тот уже не с ними. Хоть и Красная горка, но только малыши на качелях и катаются. Впрочем, он рванул в Сокольники, хитро объехав, как во сне только и бывает, все выставленные милицией заслоны, и там в парке вскочил в какую-то лодочку на железных цепях и с диким хохотом, разевая беззубый рот и тряся длинной, как у старика Хоттабыча, седой бородой, пугал какую-то девчонку, которую все пытался приобнять, объясняя, какой нынче хороший праздник и чему посвящен.

Да тому и посвящен, что выходу из могил таких мертвецов, как он сам. Вышли, сели на качели, а кругом такие же мертвецы, только глупее, потому что не знают, что мертвецы. И стал он со вниманием смотреть вокруг, благо день солнечный, видно хорошо, тени от голых деревьев ложатся узорчатые, как на японских рисунках пером. Впрочем, и Японии давно нет. Всю ее нарисовал, вместе с дзен-буддизмом и стихами хайку, один художник с Красноказарменной улицы.

Небось, и нас кто-то выдумал, вяло соображал он, провожая взглядом трескучий самолетик, пролетевший в голубом небе в сторону Жуковского и сопровождая себя быстро бегущей по земле несвежей тенью. Вся эта история нуждалась в разгадывании. Да, они умерли, но им в вялой их симуляции жизненных процессов остался язык, на котором они и складывают эти дома кубиками, детские площадки, стрелки дорог, дубы, овраги и поляны в насквозь видимом подлеске, где от прошлогодних листьев на ботинках остается толстый слой пыли. А изнутри мычит, рвясь наружу подсознание, проговариваясь бредом и абсурдом окружающего.

Ну что же, доктор, наш больной перед смертью потел, и это очень хороший признак. Чтобы болеть, надо иметь преотличное здоровье, а уж, чтобы умереть, надо быть поистине бессмертным небожителем. Птички чирикают, соглашаясь. Там на небе вместо ангелов - старые верные слуги, от которых и запах подобный кипарисовому. Только, в отличие от крепостных времен, ты обнаруживаешь себя в виде этого слуги и ароматической палочки одновременно.

Воскресная весенняя тишина пробита в разных местах тонкими звуками, постукиваниями, детскими голосами, вдруг раздавшимся плачем, который подхватывает автомобильная сирена, женский смех, гул дальней электрички.