Год погоды. 11 августа

11 августа. Неделя была душной, и уже от комаров не стало прохода, а тут вдруг похолодало, дунул северо-восточный ветер, и всем не то чтобы стало жаль невыносимого зноя, а, скорее, упущенных выгод, дней, жизни, наконец. Мог пойти, что ли, куда-то, поехать, а, глядишь, все упустил, уже, небось, лето почти кончилось, а, того пуще, заканчивается, из рук утекает.

Сначала майку надел на голое распаренное тело. Потом рубашку, потом безрукавку, чтобы спина не мерзла, о свитере подумываешь, окна закрыл. Одна радость, что комаров как ветром сдуло. Все спали до того хорошо, что проспали работу, даже будильника не услышали.

Тучи воробьев сразу ожили, слетелись все на калину, потом так же тучей с дерева рванули прочь, исчезли за пристройками дома. Тени от туч по земле ходят, черный дворовый пес улегся спать на детской площадке у песочницы. Хотел поиграть с белой боксершей, выведенной на прогулку, но хозяйка ее так разоралась: «Фу! Фу!», что не только все желание пропало, но даже стало неловко, он что, не человек, что его так позорят. Зато можно поспать перед дождем, не высовывая языка. Ну, а разбудят, так полаять. Вроде как охраняет ребеночка, который с бабушкой гуляет. Потому что каждый должен быть при деле, даже если сам его выдумал.

Для того, чтобы запомнить этот август счастливейшим из всех, надо его таким назвать, открыв в себе потайную дверцу интимного наслаждения той жизнью, что есть.

Ребенок с бабушкой ушли, а на детскую площадку выбежали школьницы покурить, сидя на качелях. Пес решил было и их защищать, но трудно менять даже надуманных хозяев, и, подумав, он поплелся поближе к помойке.

Глаза болят, даже на небо поднять трудно, режет, слепит, даром, что солнца не видно, одна яркая синева, а на ней еще более яркие белые облака. Все куда-то уехали, и поделом им, лучше бы и не возвращались. Нелюбовь к людям схожа с заразной болезнью, которой заразишь всех, кого встретишь. К осени, думаешь, глядя на дымное перед дождем небо, надо бы закопаться в землянку, чтобы не нашли. Последнее, кажется, удовлетворение.

На улице какие-то мелкие паутинки развешены в воздухе, чувствуешь их, когда идешь. Но почему они тут, и даже, куда идешь, не совсем понятно. У тебя невнятный дар придавать всему, чего ни коснешься, свою форму. Но форма ли это предмета или твоя собственная, неизвестно.

Тихая августовская погода всегда предполагает иную жизнь, нежели та, что вокруг. Поэтому, наверное, люди и бросаются, куда угодно, вместо того, чтобы устроить себе праздник там, где живут. Открытые столики кафе, где можно купить себе пиво, глядя рассеянно на проходящую мимо публику, вот, пожалуй, и все, что приходило на ум. Но он не любил пива, которое вкупе с рассеянностью погружало его в сонную болезнь. Или то же самое, но на травке с джазом в саду «Эрмитаж».

Это ощущение ускользающей без смысла жизни стало у него едва ли не болезненным. Художество ему требовалось, чтобы остановить мгновение, что ли. Или череда осмысленных суждений, которые придают человечности.