Год погоды. 24 августа

Василий Печерский

24 августа. Овец стригут в этот день, чтобы до зимы обросли шерстью. И сам, на всякий случай, сходил в парикмахерскую. Заодно св. Василий избавит от сребролюбия. Чтобы не гневить святого, решил не выпивать в этот день. А то не чертики явятся к тебе, как обычно, а мертвецы с того света.

Ночью было холодно, корабль сильно качало, она думала, что он развалится, но потом все же заснула и даже выспалась, а утром выглянуло солнце, и она сидела по правому борту, щурясь от солнечных зайчиков на воде и даже думая, что загорает.

Мимо проплывали церковки, как почти единственные ориентиры в бесконечных лесах, полях. Над кормой вились чайки, похожие на очищенные бананы с крыльями. Она чуть дремала после завтрака, мимо проходили другие пассажиры, иногда, для разнообразия, она заглядывала в книжку, которую взяла с собой на палубу. В книжке лежал кроссворд. Проводник в царство мертвых, владелец плавсредства – из пяти букв. В мифологии она никогда не была сильна, путая одно с другим, не имея ориентиров.

До конца лета одна неделя остается. Жара спала, теперь лишь бы дождей не было, как вчера в Угличе, где она с собой даже зонта не взяла, а потом промокла, бегая между сувенирными палатками. И, надо же, выйдя от Волги в город, тут же наткнулась на московскую съемочную группу во главе с певицей Любовью Казарновской, которая играла главную роль. Она потолкалась, сфотографировала известную диву на свою мыльницу, выпила кофе с какими-то ребятами, которые ждали сигнала, чтобы куда-то бежать и что-то делать.

Довольная собой и налаженной светской жизнью, она пошла по улицам, желая купить что-нибудь необычное, заглядывая в кафе, с порога пахнущие застарелым и прогорклым маслом, и поражаясь мизерностью цен и бутылками местной воды, бесплатно стоящими на каждом столе. Но есть, конечно, не стала, ее кормили на теплоходе.

И вот, когда она вышла из магазина, торгующего местной сувенирной водкой, а потом из соседнего, где продавали местные часы, раза в два-три дешевле, чем они стоили в Москве, и только она углубилась в какие-то бедные улочки с деревянными домами, тут-то и потемнело небо, начался проливной дождь. Она забилась в какую-то гулкую холодную церковь, замерзла, пошла под дождем, промокла, настроение прыгало, - то восторг, то упадок, - и тут-то она поняла, что заболевает. Это всегда сразу знаешь.

Дождик стал тише. Она шла под деревьями заброшенных, почти безлюдных улиц. Люди гляделись тут странно, возникал вопрос, как они появились, что делают, чем зарабатывают на жизнь. Иногда пробегал выводок туристов. Впереди него всегда шла девушка-гид с кругляшом на палочке, которую поднимала, чтобы все, кому надо, ее видели.

К вечеру был насморк, поднялась температура. Утром она смотрела на белые облака на бесконечном небе, они были похожи на ребрышки какого-то червивого великана на рентгеновском снимке. Турецкое солнце излечило бы ее за две минуты, выжарив до дна, но тут была средняя Волга, конец августа.