Год погоды. 3 августа

Закрома пророка Иезекииля

3 августа. Луна, дальний запах коровников и навоза, пустой вечерний город, - лучшее время, все разъехались, и кажется, что только закончилась гражданская война, тихо, тепло, благодать, даже день десантника почти не оставил следов. Если короткохвостые попугаи думают о захвате города, то не стоит откладывать на потом. Действовать надо решительно, помня, что ты являешь собой для туземцев вкусное и сытное мясо, экзотическое оперение и забавный актерский голос. Но ты и латиноамериканец с сильным клювом и длинным хвостом, у тебя есть гордость, ты им не «ара». Ты еще помнишь первобытные леса, индейцев, войну за независимость, эпос о Гильгамеше и полет Гагарина в космос. Ты знаешь свои силы, надолго твоего порыва не хватит, но поклевать все вокруг и показать древнюю доблесть вполне можно. Главное, не поддаться на провокацию и не устроить разборки между серыми и зелеными попугаями. Жако, эти любимцы дореволюционных адвокатов и присяжных поверенных, по-прежнему считают себя солью земли, полегшей при отступлении белых под ножами разъяренной матросни. Мол, Цицерон их любимый оратор, они знают латынь, знакомы с Фрейдом, насвистывают арии Верди, выговаривают все слоги, с удовольствием называют себя «попками». В итоге, вместо совместного выступления против людей все опять погрязнет во взаимных разборках и мемуарах про золотую клетку. Угораздило же его родиться с душой и талантом… Только девушка из волнистых попугайчиков одна и понимает его на всем белом свете.

Опрятный сюртук с галстучком и шотландские панталоны кажутся не по погоде, но так заведено для решения важных дел, а Божий суд в оном лице, куда уж важнее. Животные, колеса, кристаллический свод, блестящие медью лица: видение пророка, а не хухры-мухры, одна радость при нашей бедности. От аллергического насморка и чихания в голове туман и смута, а со стороны как бы и на пользу – похоже на ажитацию оглоушенной мухи, бьющейся в отчаянии о стекло. Тут не до вишневого варенья, которое варится на плите в медном тазу, пофыркивая и тихо разрываясь пузырями. На рынке продается белый налив, напоминая о старом добром укладе готовки, варки, собирания припасов. Прошло время юношеских проказ, когда, привязав гантелю к шнуру, соревнуешься с приятелями, кто побьет больше банок с компотами и вареньями на соседском балконе. Нынче сам делаешь припасы, предугадывая скорую осень, обложные дожди, безработицу, чаепитие, ковыряние в зубах.

Круглый белый стол вытащили на улицу перед домом, как раз рядом с зарослями малины. Поставили стулья, из кухни тащили чайник, блюдца с вареньем, на которое тут же слетались, жужжа, пчелы. Гости сидели в белых панамах, разговаривали, смеялись, было похоже на загробный мир, только потели и отгоняли мух, как в этом до революции.

После чая можно было поудить рыбу в пруду перед плотиной, встав на полусгнившую корягу, и рядом разложив коврик с едой и питьем, а можно было пойти купаться в сауну с бассейном. Чем больше признаков жизни, тем она кажется реальней. Достал носовой платок, исписанный с обеих сторон, а там, как у Иезекииля, написано: «плач, и стон, и горе», и делай, что хочешь.