Год погоды. 5 августа

Трофим Бессонник

Год погоды. 5 июля

5 августа. Спать, действительно, невозможно. До трех часов под окном поют, смеются, кашляют молодые люди. Потом налетают комары. Потом душно. Потом начинают выть машины во дворе. А там уже светлеет, и какой-то молодец прямо перед раскрытым окном «прогревает» и пробует свой мотор на разных оборотах, пока жена никак не спустится вниз, чтобы ехать с ним, которого и убить, кажется, мало. И вот уже кто-то пускает в дело отбойный молоток, который замолкает часам к одиннадцати утра, - если начать рабочий день пораньше, то можно его быстренько и закончить. Тем более, что все неделю буйствуют полудницы, кружат голову у мужской и женской частей населения. Тетки, наевшись малины, совсем с ума от любви сбрендили, лучше за версту их обойти, спокойнее будет.

Пирог с малиной это, конечно, нечто. А потом еще Толстый угощал традиционным бараньим супом чабанов с горных вершин Франции. Ну, и, выпив, пели хором русские песни. Лучше ли это, чем книжки читать, размышлял он, подпевая и постепенно разрабатывая застоявшийся голос до исходного баса. Пожалуй, в первой половине жизни, когда «ей были новы все впечатленья бытия», можно и попеть. А потом лучше почитать. И самому кажется, что жизнь приняла достойный тебя поворот.

Комната старичка была у туалета, и всякий, кто шел туда, не мог миновать его скрипучего вопрошания: «Ты кто? Галя, Юля, Лёня?» Казалось, он чего-то ждет, тревожится, не знает, к чему приложить эту свою тревогу. С тех пор, как глаза его, куда словно насыпали песок, перестали разлепляться, его бороздили фантазии. Например, что будет, если перестать есть, тем более что особо и не хочется. Со временем любая привычка притупляется, а он еще достойно перестанет обременять собой набухшую гноем окружающую среду. Но потом стало жалко желудок, который хочет работать точно так же, как голова, переваривающая умственную пищу. Про космос уже думает Хокинг. Ему, как древней руине, вдруг пришла на ум античность. Принюхиваясь к ночным запахам травы и автомобильного шоссе, он повторял генеалогию богов и героев, трогательно соображая, что бы все это значило. Домашних раздражало, что он все время открывает окна, - шум, сквозняк, запах бензина, - и приходилось дожидаться, пока все уйдут, а там уж не зевай. Тем более что сквозняк выдувал неприятный его запах, о котором близкие из деликатности, видно, умалчивали. Нет, с духом оно как-то попроще.

Поразительно, что днем жуткая жара, а по ночам очень даже прохладно. Знак осени. Зато грозы пока не грозят. Муха жужжит на окне. Разнотравьем пахнет. Где-то пищит, призывая, мобильный телефон. Цветы вкрадчивыми своими запахами наполняют комнату из китайской вазы на подоконнике. Флоксы на старческий его нюх уже как бы даже и чрезмерны. Чай, не шмель. Астма – признак пресыщенности.

В березняке тоже душно. Наткнешься где-нибудь на малину, а потом уж и глаз не можешь поднять, все так и ищешь взглядом красную ягоду, зато земляника, как мелочь, не так интересует, как еще пару недель назад. Ну, и крапивы невпродых. Разве что рано утром она еще кажется не проснувшейся.