Год погоды. 1 декабря

Сухой остаток

1 декабря. Ветер и легкий морозец сделали свое дело: от прежнего снега и последующей грязи не осталось и следа. Сухие улицы, шоссе, газоны внушали даже уважение. И то, что солнце не показывалось две недели, уже казалось не столь страшным. Солнца не было, но иногда в виде предчувствия появлялась дымка, туманная задумчивость, некое просветленное витание в вышних, которое, хоть и было весьма неопределенным, но настроение улучшало.

Пошел бы на балкон нюхнуть воздуха, да боялся простудиться, заболеть. И так пугали грядущим гриппом, а вчера плохо себя чувствовал, вдруг расклеился, как это бывает, стало зябко, неуютно в самом себе, захотелось лечь на диван, но куда уж там. Жизнь подхватила, и до сих пор несет. Не забыть взять валидол с собой, если прихватит сердце, подумал он, читая Льва Толстого и Фаину Гримберг перед выходом. Пошел на кухню, принял дибазол и витамины.

Он заметил это некоторое усилие, которое требует от него выход на улицу. Тем более для поездки куда-нибудь. Словно выход в другое пространство, в космос, где совсем другой воздух – жесткий, чужой, заставляющий собраться и соответствовать не самому себе и даже не другим людям, а тому, что над этими чужими людьми.

У него еще был час времени, и он только поглядывал в окно, на эту разбеленную, как баланда, серость воздуха, который словно был виден, висел недвижно. Когда он пойдет, будут уже сумерки, солнце заходит все раньше.

Он бродил по Арбату, где каждое бородатое лицо казалось знакомым. Посмотрел на часы. До встречи с Каспаровым оставалось еще минут сорок, но он не станет ждать на улице, а позвонит в домофон. Как раз дом напротив дома, где живет Юрский, который скоро уже, наверное, должен выходить на свой концерт в «Огороде» на проспекте Мира.

Еще когда ехал в начинающихся сумерках к метро, обратил внимание на импрессионистический туман, в котором стояли башни по эту сторону кольцевой автодороги. К вечеру туман совсем сгустился. Под фонарями висли конусы туманной пыли, двигались, казалось, что это идет мелкий дождь, но было сухо, прохладно, чисто.

Хорошо было сидеть у Каспарова на большой кухне, разговаривать с его мамой, пить кофе с куском самодельного торта, смотреть первый том его книги о знаменитых предшественниках. Довольно бодрый шел от них к метро «Смоленская», спешил домой расшифровать текст. Его хватило бы на три интервью. К счастью, половина записи оказалась по неизвестной причине испорченной. Просто треск, шум глушилки. Он не мог понять, в чем тут дело. Такого вообще никогда не было. Дефект пленки? Размагнитилась? Но куски беседы были слышны отлично. Сидя в туалете, решил, что, видимо, какая-то подслушка расположена в самой квартире Каспарова, других причин больше не находил, а от ФБС почему бы не ждать именно этого? Каспаров не скрывал своей ненависти к Путину. И интервью было об этом тоже. Но ночь была ужасной, бредовой, под утро заснул, разбудил телефон.