Год погоды. 16 декабря

Время, назад

16 декабря. Время каждый день движется по-разному. В иной день, не оглянешься, уже вечер, ночь, особенно зимой это заметно. А иногда успеваешь много сделать, а день по-прежнему в середине, и надо еще успеть съездить за зарплатой, и отдать трудовую книжку, а потом непонятно, чем заняться до семи вечера, когда приглашен в новый клуб на поэтический вечер своих знакомых.

Теплую плюсовую температуру обычно разбавляют прогнозами сильного мороза через три дня с последующим опять потеплением – через пять дней. Это скрашивает однообразие как бы отсутствующей вовсе погоды. Потом окунаешься в нее, потом в людей, одно другого стоит. Когда ехал в метро обратно домой, то на крохотном пятачке в пять метров трое читали последнюю книгу Акунина. Остальных она, видно, ждала дома.

Если бывает гриппозная погода, то это сейчас, когда все кругом чихают, и в школах собираются раньше отправить всех на каникулы, потому что и так в классах никого нет. Мол, на новогодние праздники, глядишь, оклемаются.

Зима сжимается уже не вокруг тела, - вокруг горла. По вечерам кажется, что и выхода уже нет. Нет даже минуты, чтобы прийти в себя. Разве что, когда ложишься в темноте спать в полном упадке сил и настроения, с мыслью, что, может, и не надо будет просыпаться? – некуда ведь.

Внутри еще бьется жилка. Кажется, что остановись, и куда-то выйдешь – в хорошую, в иную жизнь. Где не будет ничего из того, что достало тебя сегодня. Начинал говорить с домашними, так прямо дергало всего. От книг тоже дурел. Словно дух из него вышел, а набрать неоткуда.

Вечер наступал - молочной спелой белизны с грязью. Зажглись цветные лампы казино. Молодые люди оживленно разговаривали, матерясь в самых неожиданных частях предложения. От непрерывного движения автомашин исходил темный змеиный шип, разбавленный страхом, что тебя сейчас еще и обдадут грязью из луж. Каждый имеет поздней осенью и зимой право на свой салон автомобиля, где его не достанут.

Нет мух, но кто помнит, если чего нет плохого и надоедливого. Опять же не припекает, не душно, большую часть времени суток стоит глухая тишина. В большом графине с водкой настаиваются лимонные корки. Кипит кофейник, готовя густой коричневый напиток, который так и останется стоять во рту вкусом.

Его опять начинает трясти ни с того, ни с сего. Если не дополнить прожитый день пустыми снами, то и ничего не будет. Но и сон нейдет. Значит, на улице давление падает. Какие-то сироты и подброшенные дети во сне. Зябкая, зыбкая, злоебучая зима. Задыхаешься, не то выбрал себе пространство. Хотел расширить его словами, обустроить дискурсом и рассуждениями, а оно сузилось на самом горле, и душа вся ушла не в пятки, а в выпученные на последнем усилии вдохнуть глаза, и в эрекцию члена повешенного мужика. Весь ты стал снаружи – некто, кто-то, никто.

Для таких и придуман подвиг, чтобы вогнать в разум, - стоять на морозе, плакать, просить у Бога смерти и жизни иной, - а больше и нечего делать.