Год погоды. 17 декабря

Снежком в лицо

17 декабря. Только его и не хватало, - небольшого морозца, легкого, хрустящего на вкус и на запах снега. Почему-то над белой, сахарной 14-этажной башней небо всегда чернее, чем везде, как разбавленная водой сажа на китайской акварели.

Мы думаем, что хорошая книга, действительно, пишется на вечность, на любую погоду, а ведь, на самом деле, это очень узкий просвет благополучия, в который укладывается их чтение. Как и уникальная, можно сказать, погода для белковой твари.

С утра позвонили, чтобы срочно сел писать 150 строк в номер о том, что мы опять сдаем своих друзей. – Кого же на сей раз? – тупо спросил он. – Как же, а Саддама Хусейна. Тут Игорь Иванов сделал осторожное заявление, что иракский народ сам пусть решает его судьбу, а мы, значит, отдаем его. – А вы что, за Саддама? – еще тупее спросил он. – Не об этом речь, но есть же общечеловеческие понятия. – То есть, если наши друзья Саддам, Ким Ир Сен и Милошевич, то мы, как настоящие разбойники, должны за них биться, как за друзей, исходя из моральных принципов. Мы и они – убийцы, но мораль главнее? Идите в жопу…

Последнее он, правда, проглотил, но надеялся, что они поняли. Открыл окно, глотнул мороза, посмотрел вниз на открытый контейнер с мусором, на парня в пуховой куртке и в вязаной шапочке, который вразвалку шел мимо подъезда по черному мокрому асфальту, потом закрыл окно, решил, что, хер вам, не буду прыгать, как идиот, вниз, не дождетесь. Думаете, что обложили со всех сторон. Да, обложили. Но не со всех.

Он дискредитировал себя тем даже, что печатался у них, со всем тем, что они у себя печатали рядом с ним. Он дискредитировал себя скорописью, которой гордился, как живостью ума и бегающих по клавиатуре пальцев. За окном перестала чавкать влажная оттепель, только в туалете за стеной журчала по трубам вода. В доме напротив, на предпоследнем этаже затеплилась маленькая лампочка. А ему сейчас много и не надо.

Живя среди людей, идешь как по болоту. Осторожно выбираешь дорогу. Вдруг попал не туда, захлюпало, и уже кажется, что не выберешься. Еще осторожнее надо ставить ногу. Попробуй вовсе остановиться. Что за гнусная местность, в которой оказался ненароком. Надо выбираться обратно, а в следующий раз быть осмотрительным.

Вечер накрывает мокрым, морозным мешком, то ли после бани, то ли перед новогодней выпивкой на службе, когда в двойном автобусе можно сблевать как раз посередине, в месте стыка – вниз, и никого не обидеть. Ныне Варвара, обещавшая холод, - кто-то там с гвоздем, кто-то с мостом. И впрямь на несколько градусов стало холоднее, но сын все равно пошел в кроссовках и в школу, и потом на встречу. Мама его кричала вслед, а он даже гречку с молоком не стал есть, сказал, что она вчерашняя, а он еще вчера сказал, что не будет. Бунин соврал бы что-нибудь вроде того, что у него по краям висков торчали прозрачные уши, а ключицы торчали как удила, но это значило слишком пристально и при этом мимо цели смотреть всегда на самого себя.