Год погоды. 16 июля

Маков день

Год погоды. 16 июля

16 июля. Раньше Мокий землю мочил в этот день, теперь стал маковым, и наркоманов выводит из себя и на улицу. Так чего прикажете бояться?

Она ничего не боялась. Ливень то и дело проливался, а у нее был с собой зонтик. Вечером пошла на открытие итальянского бутика в ГУМе, где теперь «Боско ди Чильеджи», с которыми она дружила, и видела целую группу знакомых наркоманов. А чего их бояться, держись себе подальше, да не отвечай на их любовь, вот и будешь цела.

Как цепкохвостый дикобраз, она зацепится за свою ветку и сидит на ней, топорщась иглами, чтоб не трогали. Только глазки размером с булавочную головку сверкают. А, если надо, наоборот, улыбнется и заодно зубы покажет. Зубы крепкие, так вцепится, что, будь здоров, не увернешься.

Георгины цветут, она их с детства любила. Вторая половина лета пошла, чуть печальная, с безумной музыкой из окон, из автомобилей, с дискотек на южном берегу у моря, даже уже, кажется, из собственной головы. А птиц не слышно, все они, наверное, в рощи перебрались, куда подальше.

Этим летом не только в Европе бушевали грозы, ливни, но и на Солнце были взрывы, которые докатывались потом до Земли людской ненавистью и нестроением власти.

Чтобы не поддаваться общей злобе, она числилась полукопытной морской свинкой, робкой и незлобивой, со слабо развитыми душевными способностями, зато нюхала и слышала хорошо. На данный момент ее это устраивало. Теперь она думала, что с началом войны, пойдет не в бомжихи, как предполагала совсем недавно, а в какую-нибудь зверушку, питающуюся грибами, и в чьем навозе тоже растут грибы, еще более интересные.

Грибников, она знала, сейчас тоже много, как и всех остальных. Ходят, начитавшись Маккену и Шульгиных, по лесам, собирают поганки, кушают, раздвигая сознание и избавившись от обычных человеческих страхов. Дети тех, кто пел песни у костра. Она не против. Они задумали свой побег, и уже почти открыли Сибирь и дальний Восток, крайний север и святые места Крыма. Просто она им по экстерьеру не подходит: голова широкая, рыло тупое, туловище толстое, верхняя губа расщеплена. Увидишь раз, аппетит к жизни пропадет начисто. Зато когда выходит поздно вечером из своего болота, то никому не мешает. Схватит дыньку с уличного развала, когда кавказец отвернется или сделает, что вид, что не заметил ее воровства, - прости, дяденька! – и бегом в свой уголок, чавкать и обливаться до грудей соком. Какое счастье, что никто никогда ее не увидит. Даже Бог отвернулся.

Их, крыс, никто не любит, даже дети. Ночью из мест ее обитания слышны смеющиеся звуки типа «сукасука», непонятно откуда берущиеся. Оттуда и берутся, из знания органической жизни. Кто же мог догадаться, что у нее вкусное мясо, немного напоминающее кролика, только не такое жирное, и теперь ей надо скрываться, чтобы не быть съеденной задаром. Никто за свое мясо не ответчик. Но никто твоим мнением и не интересуется.

Почему-то она не любила ходить в рестораны. Наверное, предыдущие рождения виноваты. Есть те, кто ест, и те, кого едят. Вот и классификация.