Год погоды. 19 июля

Преподобного Сисоя Великого

Год погоды. 19 июля

19 июля. Заросли крапивы пахли резко и сильно, как мочой, но по-другому и как-то даже приятно. Он сделал себе ход как раз под ними, чтобы никто не тревожил. Вторая половина лета это его время. Жара потеряла свою резкость. Цветы, трава, кустарник перестали бороться за существование, раскинулись, ничего не боясь, как в райском саду, а не на запущенной дачной местности, где безумствуют одни бомжи и собаки. Даже под землей особая пора, все словно набухло, но и сухо, и задумалось об еще лучшем времени. Лежа и дыша этой распаренной землей, он как раз думал, что нельзя давать им всем воли, а то, чуть распусти, сразу невесть чего хочется. А ведь дальше Бога все равно ничего нет, как ни бейся об Его голубовато-серую блузу.

И, как во всякой полноте ощущений, уже было немного жаль, что все это пройдет, и не за горами осень, и крапива станет совсем злой, а потом сгинет, и утром ляжет иней, и сильный ветер с дождем побьет листья, которые вдруг станут из зеленых самых разных цветов перед смертью, и выпадет первый снег, и опять все будет голо, и целый год будет зима.

Он вылез, расстроенный, из своего убежища, потому что дети и собаки оставили его своим вниманием. За небольшим ручьем на лужайке росли полевые цветы, пахли душно, небо все было расчерчено белыми полосами, дребезжали кузнечики, предчувствуя жару. На обед хорошо бы холодный свекольник со сметаной, яйцами, огурцами, редиской и луком. Казалось, что одних глаз не хватает смотреть на цветы, что надо броситься на них лицом, прижаться, нюхать, трогать щекой, губами, чтобы сохранить, пока те не исчезли в осени и зиме. Но каких-то нужных для этого органов не хватало. Тогда он стал лежать без движения, глядя в небо и чувствуя то, что казалось самым важным, важнее не бывает. Незаметно засыпал, потом просыпался и опять смотрел. Небо менялось, а ему опять не удалось в нем раствориться.

Еще он заметил, как наши мысли меняются в зависимости от того, чем мы заняты и как живем, и что, оказывается, нет одинаковых мыслей, а приводят их, огрубляя, к общему знаменателю специальные люди – в школе, в газетах, начальники в конторах, чтобы лучше было управлять всеми. И люди думают, что так и надо, что умному начальству видней. Они подгоняют свои мысли под образец, который, на самом деле, никто не думает, потому что прежде считали, что эти неподвижные и главные мысли думает Бог, но Тот сам от них отказался, сказав, что это не так, и лучше Его не будет, чем Он будет придурком.

И вот, глядя на небо, он понимал, что теперь надо еще и учиться думать. Исходя из реальной жизни, и не разложившихся мыслей с трупным запахом. По тем пусть муравьи исходят своей кислицей, разлагают во что-то хорошее. А перед ним, чувствовал, какой-то большой смысл открывается, не все зря. Потому что сегодня Еремей, - «всяк Еремей про себя разумей», искру Божью в себе ищи, а не в других, - от других она только зажечься в тебе может, а уж в пламя разжигать ее сам должен, потому что иначе не сгоришь, а стухнешь. Запах свой дурной можно отбить только, выжигая себя мыслью. А то, что поймут тебя существа, лишь живущие такой же жизнью, так это всегда было.