Год погоды. 20 июля

Дуся сеногрейка

Год погоды. 20 июля

20 июля. И никакой аллергии. Видно, потому что жил в ладу с собой. Если письмо получал или предложение о работе и звонок из прежней жизни, то разглядывал их, не вникая, как легкие и приятные облака на небе, которые и жаре не дают разгуляться, и дождем не заканчиваются.

Перед войной, что ли, такое благолепие, прикидывал он, как пуганый русский дурак. Или перед смертью? В любом случае, хорошо. Раньше говорили: умрешь, трава вырастет. Теперь ясно, что и травы никакой не будет. Вытопчут или асфальтом зальют. Зато ходить удобно, он не против.

Перед тем как рождается новый Толстой, много людей описывают нравы животных и насекомых, пользуясь стилем Диккенса и Теккерея. Обезьяну обидеть легче, чем какого-нибудь президента банка, выезжающего после работы за город, чтобы отдохнуть от безумного грохота и автомобильных пробок Москвы. Сначала он мечтал о четырнадцати миллионах, которые позволили бы ему оставшуюся жизнь сидеть на берегу пруда и ловить рыбу, почитывая книжку в яркой обложке, которая особенно будет хороша видна на зеленой травке, когда он задремлет, откинувшись на специальную белую шкуру. Потом оказалось, что этого мало. Этого только на дачу за большим забором в спецпоселке с охраной и камерами слежения хватает.

Теперь же он мечтал о небольшой вилле на берегу Женевского озера. Летнего отпуска не хватало, чтобы прийти в себя. Там думал о делах, здесь – о том, как опять куда-нибудь уехать. И чувствовал пустоту в районе затылка, которая звала его все бросить и созерцать звезды, а не исполнять ритуальный танец вожака стада. Но надо было устрашающе стучать кулаками в грудь, издавая специфическое гудение. Надо было покрывать самок, а в клубе пить один только сок, потому что врач сказал.

У него даже не было времени выбраться в зоопарк, хотя работал в двух шагах, чтобы посмотреть, на кого больше похож, - на горилл, шимпанзе или орангутанов? Вспоминал что-то из детства, когда их водили с классом, но в голове осталось только ощущение, что существа перед клетками ничем не отличались от тех, кто был внутри. То есть надо рискнуть, чтобы выйти из тех и других. Сперва он отпустил бакенбарды, чтобы быть похожим известно на кого, потом сбрил. Кондиционер в кабинете дает, конечно, прохладу, но и от ощущения кастрированного воздуха тоже не избавиться. Почему Женева создана для человеческого житья, а Москва и Нью-Йорк не созданы?

Ему нужно было разогревать мозг такими рассуждениями, как старую советскую машину перед тем, как она поедет. Зато потом не остановить. Число интеллигентных животных среди шимпанзе примерно такое же, как среди людей. Они подают даме руку, открывают бутылку шампанского, пользуются салфеткой, предлагают еду соседям по столу, даже молятся руками, хотя бритвой не пользуются и могут быстро зачахнуть, но ведь и люди так же.

Однажды он ехал из аэропорта мимо леса. И так ему захотелось в это молчаливое зеленое царство, что он попросил шофера остановиться, сказав, что отольет. И пошел вглубь леса. Да так увлекся, что ушел и не вернулся.