Год погоды. 30 июля

Лазарь и Маргарита

Год погоды. 30 июля

30 июля. Лазоревые небо и цветы, сполохи гроз и пожаров. Как впрягся в лямку лета, так и тянешь, чихая, чувствуя свербеж в носоглотке и глотая от аллергии шарики диазолина. В пустой комнате тянет кислым от подмышек. Кроме тебя, больше некому пахнуть. Горячая вода отключена. За окном на металлическую крышу мерно капает вода из раскалившегося кондиционера у кого-то из соседей. Китайская пытка.

Мелким паразитам лафа, хотя им и хотелось бы больше сочных трупов, лопающихся по всем швам, истекающих белым вонючим соком. Но и на помойке все гниет и пахнет. Можно обойтись. А в квартирах, если залететь, варится роскошное вишневое варенье без косточек, с желтоватой сахарной пенкой, которую еще и специально выложили деревянной ложкой на синюю тарелку с золотым ободком, чтобы она охладилась, и было удобно набирать ее замершим от наслаждения хоботком. В жизни столько сладких моментов, что жужжаний на все не хватит.

Иногда слетаются родственники, и происходит большой обед, которому особенно рада молодежь. Некоторые так и упьются до безумия, до утопа в липкой жиже. Какой-нибудь навозный патриарх, упрется всеми десятью ногами и все-таки вырвется на свободу, как фашистский бомбардировщик, бросаясь на вдруг оказавшееся закрытым окно. Это он спьяну врезался в него не с той стороны. А кто-то мелкий вьется в то же время у экрана компьютера, стараясь чуть не внутрь его проникнуть. И, наконец, все скопом бросаются в сортир, в это покосившееся серое сооружение у забора с прекрасной пахучей дырой в земле, полной драгоценных материалов, о которых люди и не подозревают. Да и о чем говорить с теми, у кого нет фасеточного зрения!

В лазоревом небе за несколько часов до обещанной после обеда грозы веют белые парашюты облаков. Над полем, через которое она с детьми идет на оптовый рынок, они особенно хорошо видны на фоне потоптанной травы, каких-то брошенных железяк, рвов, старушек, разложивших по ходу движения людей к рынку овощи, фрукты, чулки и блузки, к которым она тут же приценивается. Немного дешевле, чем в магазине, но качество непонятно.

На рынке послеполуденная жара и оживление. Те, кто берет оптом, приезжает на машинах, загружает товар коробками. Она сначала обходит все, прикидывая цену. Дети ноют, не переставая, обзывают друг друга, просят что-то купить. Она сначала дает им тумаков, а потом покупает сок и жвачку. На какое-то время это их успокаивает, да и она чувствует радость, что смогла позволить хоть такую малость. Тележка, которую она взяла, скрипит и подпрыгивает. Она опускает туда головку сыра, ветчину, пару банок кофе, шоколад, печенье, несколько банок варенья, дочь просит купить маленькую бутылочку воды. Значит, надо и ему тоже, а две маленьких стоят как три больших, она что, не понимает. Нищета хуже всего. И, главное, просвета нет. С отчаяния, иначе не скажешь, она берет и батон колбасы, и какую-то рыбу, и яйца, вначале принюхавшись, не стухли ли на жаре, - нет, вроде, тетка в тени стоит. Еще раз просит детей не драться, а то они раздавят все, что она сложила в тележку. Но разве они что-то сделают для матери. Сырки, сладкое.