День эха

Год погоды. 5 июля

5 июля. Всю ночь кто-то постукивал в окно, шуршал, сморкался, нашептывал, - кроме дождя и Пастернака, больше некому. И внутри головы кто-то сидел, навалился, не давал ни спать, ни проснуться. Повышенное давление, определил он в полусне, правая почка отказала, в больницу он не пойдет, будет умирать прямо здесь. Может, еще будет у него несколько дней, тогда подышит. Задремал.

В больнице все изнывают от жары и безделья. С утра таскают на процедуры, готовят к операции. Несколько человек в палате стонут, не переставая. У окна тоже не настоишься досыта.

Красное кирпичное здание. На третьем этаже третье окно слева. Он в сером халате. Сказали, что можно в своем быть. Он промолчал. Тогда дали какую-то рвань, из которой торчали руки и ноги. Его поразило, что дали хоть такое.

Окно выходило на тихую улочку в раскинувшихся кленах, лиственницах и тополях. Столько деревьев, что человеку нет места для житья. Машины гудели днем и ночью, что-то у них было не в порядке. Казалось, что можно пройти по длинному коридору с желтым линолеумом мимо двух постов медсестер, мимо ординаторской, потом на лестницу, где у телефона всегда толпился народ, спуститься вниз, дать сотенную бумажку вахтеру, открыть тяжелую дверь, вдохнуть воздуха, и мимо стоящих у приемного отделения машин скорой помощи уйти за ворота. А там взять первую машину, и, не объясняясь с водителем, только кивая на его слова и, сказав адрес и цену, уехать навсегда в никуда. Бедные родственники, картина «Не ждали». Спрашивается, зачем пошел в больницу? Дурак был, вот и пошел.

Привыкшему читать книги количество людей в мире кажется нестерпимым. Особенно много их скапливается рядом с деньгами. Приходится даже выставлять охрану. Охранники тоже люди, в черных костюмах, в белых рубашках, с переговорными аппаратами в руках. Когда решаешь создать банк, число людей, с которыми общаешься по этому поводу, напоминает лавину в горах. Зато весь день занят, испытывая приятное ощущение, что жизнь не проходит зря. В конце сдашь ее под расписку за изрядную сумму прописью под пятьдесят процентов годовых.

Кондиционер убивает запахи, это давно известно. Остаются оттенки. Ему послышался сухой запах ингаляции, которой ему прогревали горло в детстве от ангины. Потом замешался песочный промельк, и он вспомнил, как у него были курочки, запах зерна, яичной скорлупы. И тут же женские духи, и в них едва уловимая полоска одеколона «Тайга», который надо было брать в пионерский лагерь мазаться от комаров. Или он как-то иначе назывался.

В жару, даже когда ты один, людей кажется невероятное множество. Они аукаются в твоей голове, некуда деться, мир сошел с ума, - ромашки, колокольчики, желтые лютики, розовые вьюнки одолели так, что можно лишь броситься на землю и постараться затихнуть. Идешь к речке, но и там какая-то внутренняя паника, которая не дает покоя. Самое страшное, что может быть, это то, что и завтра придется жить, как вчера, как сегодня.

 Первая | Библиография | Светская жизнь | Книжный угол | Автопортрет в интерьере | Проза | Книги и альбомы | Хронограф | Портреты, беседы, монологи | Путешествия | Статьи | Гостевая книга