Митрофанов ветер

17 июня. Давление, что ли, на улице было низкое, - окна и двери хлопали непрерывно, да и голова была смурная. Самолет пролетел в облаках, низко гудя. Дети на площадке детского сада закричали, приветствуя его, невидимого. Накануне был Лукьян ветреник, обещавший по осени залить рожь дождями. Сегодня, на Митрофана, наоборот, сами ветер окликают, прислушиваются, что он скажет, побродив по свету. Торопить со сказом не надо, сам услышишь. А снизу усопшие что-то свое подсказывают, недаром он весь в слезах проснулся. А, может, это просто утренние сопли были. Пока перестал чихать и сморкаться, полдня прошло.

Погода была негромкая, пасмурная. Перед ним давно уже не стояло вопроса, чем и как заняться, - именно, что не тем, чем остальные люди. Он был приставлен к ним для наблюдения, может быть, даже для мелкого, письменного суда. Воздух вокруг него перекопан, он в своей капсуле, кто-то профинансировал дождь и ветер, траву и газонокосильщика, выходившего к нему под окна в семь утра, все нормально. У Нехлюдова перед Катюшей Масловой лед на Пасху в сырой темноте ломался. Вот и он обязательно что-то услышит на Митрофана, если прислушается. Дальний гудок электрички, которая шла мимо платформы, не останавливаясь. Паровичок по запасным путям бодро промчался, тоже предупреждая, чтобы не попадались под него. Начался небольшой дождь, закрыл асфальт темной сыпью. Луна невидимо убывала, в полночь должно было быть новолуние. Солнце все никак не могло пробиться сквозь тучи, но оно было рядом, и свет был яркий, рассеянный, как в небольшом бреду или на том свете, когда ты в горячке и еще не привык к новому положению.

Странно, чем ближе, он чувствовал, дело идет к концу, тем более хотелось жить не большим и единым куском созерцаний, а мелкой нарезкой быстро меняющихся лиц, впечатлений, идей. Но при этом надо, словно кто-то гнался за ним, скрываться, заметать следы и исчезать в разветвлениях каждого из лиц и впечатлений. Как будто его – много, и всех не догнать и не выследить. Может, думал он, это болезнь, а, может, именно то, что надо и для письма, и для жизни. Пока не загадывал, выжидал.

Середина июня, соловьи свое допевают, во дворе значительно меньше детей, отправленных на дачи, к бабушкам, в какую-нибудь заграницу. А птиц намного больше, чем прежде, может, активное солнце послало им урожай гусениц на прокорм, он не вникал, радуясь, что болит только темечко и немного правой лобной доли, а не затылок, потому что тогда, считай, день пропал, придется лежать в лежку.

Он был так устроен, что почему-то именно нынешний день казался ему единственно возможным и потому отчасти вечным, - лето, тепло, уютно, надевай легкие, как тапочки, кроссовки на липучках и иди в любую сторону, что хочешь, можно даже пешком дойти, куда тебе надо, можно на автобусе, а то брал велосипед у сына и ехал на нем в редакцию, где ему обещали деньги, - через весь город, в каком-то отчаянном восторге, когда ничего не жалко и ничего нет, кроме того, что на тебе. И птицы, птицы поют, как безумные.

 Первая | Библиография | Светская жизнь | Книжный угол | Автопортрет в интерьере | Проза | Книги и альбомы | Хронограф | Портреты, беседы, монологи | Путешествия | Статьи | Гостевая книга