Год погоды. 6 июня

Симеона столпника на Дивной горе

Год погоды. 6 июня

6 июня. Пушкинский день, и соловьи распелись. Почему-то особо они любят петь в перелесках у кольцевой автодороги. Здесь и слушатели есть, и можно, в случае чего, убраться подобру-поздорову, чтобы не сразу нашли.

Сильно сбивают с толку сны, где вроде бы все нормально, руки-ноги целы, и с головой погружен в изучение каких-то странных материй. Не надо бы просыпаться, но успокаивающее действует три-четыре часа, и то хорошо.

Подобно снам действуют и запахи. Запах костра, скошенной травы, гари на стройке, бензина старых машин, цветущей липы, - все оборачивается сюжетом из жизни людей. Бездомные собаки собрались большой стаей и спят на небольшой лужайке у дороги. Одна подняла голову, посмотрела и улеглась поудобнее. У иностранных рабочих на стройке выходной. Они живут в металлических вагончиках. Некоторые нашли себе пару и выходят «в город», как настоящая семья. В мыслях он назвал их «пролами» и содрогнулся.

И он мог бы так, но он не хочет иметь с людьми ничего общего. На площадке в лесу играют в волейбол. Школьники идут с магнитофоном. Кто-то гуляет с ребенком. Молодая пара вылезает у подъезда из иномарки. Девушки в розовом щебечут, проходя мимо. Он счастлив, что никогда уже они не будут иметь к нему никакого отношения. Он не просто отрезанный ломоть, как был всегда. Он еще заплесневел, и скоро переберется к помойке, куда выбрасывают весь этот человеческий мусор.

Он держится на одном рассудке. Рассудок держится на порядке слов. Он держится за слова, всплывая каждый день ото сна, как дерьмо в проруби, зачем?

Вот и лето вошло в привычку, став третьим лишним, навевая безумные кошмары о лучшей жизни, об отдыхе в Крыму, в Ницце, на Канарах. Ему довольно случайного запаха, чтобы восстановить всю картину, включая обгоревшее на солнце тело какого-то «прола» в шлепанцах, в которых он идет по дорожке от моря, держа в руках полотенце и турецкую почему-то газету. Как в страшном сне.

Крапива тоже вошла в силу, обступает, кажется, что через нее уже не пробраться. Сбоку появились белые цветочки земляники. Ландыши пахнут, но их не видно, это какая-то особая свежесть воздуха. Когда-то он бегал в таком перелеске, запахи остались в носу. Чего он тогда хотел, перепрыгивая через корни деревьев, упавшие сучья? Теперь уже не припомнить. Только стук крови в висках, только опущенные долу глаза, только пронзительный белый запах, - он даже вернулся на то же место, принюхался, - непонятно.

У гробового входа. Это еще не самое страшное.

Опершись на плетень, он смотрел при свете электрической луны в два ватта на темный сад, на круглую клумбу посередине, на темную кайму лип вокруг нее. Когда видишь себя словами и со стороны, то жизнь продолжается вечно. Сильная роса. Кроссовки снаружи все мокрые. Жук пролетел мимо, а то он как раз хотел спросить, куда все майские жуки подевались, а то май уже кончился. Кто-то всхлипнул, и тишина сомкнулась. Только запах травы.