Год погоды. 11 марта

Тит Печерский

11 марта. Солнце ярчайшее, и фонари светят до полудня, потому что все равно не видны. Тени от домов, столбов, машин – строго геометрические, но это измерение земли подвижно, оно меняется каждые пять минут: солнечные часы подобны песочным, только время в них вибрирует свежим морозным воздухом. За такие дни и любят весну и великопостную к ней готовность.

Глядишь с некоторым удивлением на черный городской асфальт, потихоньку выходящий из-под снега. Поневоле прикидываешь в уме маршруты будущих побегов. Надо будет вспомнить, как называли бегущих по весне с каторги заключенных, на которых местные жители выходили со специальной охотой. За голову сулили мешок муки, мешок солонины. Опять же и служба государева.

Аллея парка поражает своей мартовской нищетой. Снег в темных выбоинах, ноздреватых углублениях, в которые, как тактильный Фома, хочешь вложить персты, чтобы выяснить волнующую структуру поражения, чреватого вечными победами. Отныне жизнь меряется не зарплатой и местом службы, а интенсивностью внутренних связей и переживаний по их поводу. Как процитировал Аристотеля Николай из Кузы: природу очевиднейших вещей нам увидеть так же трудно, как сове солнечный свет. И вот ты подслеповат, но жив, - счастье немереное.

Ночью все холоднее, днем все жарче. Птицы поют, уже не стесняясь. Народ потянулся через пустырь и свалку на оптовый рынок. Вдали виден весь город, небо над ним сумасшедшее, дорвавшееся до воли, как тот беглец с каторги. Главное теперь - удержать рассудок в рамках дозволенного санэпидстанцией. Это ловушка, бедный юнкер Шмидт, дождь и непогода возвратятся, шестизарядный револьвер дремлет в ящике письменного стола. Все домашние разбегаются из дома с резвостью тараканов, попавших под электрический свет. Это жизнь, как говорят французы, ничего, кроме этой жизни не видевшие.

Весной, говорят, особенно хорошо умирается от легочных заболеваний.

Особо будоражит одновременное ощущение тепла и холода, когда открываешь окно, высовываясь наружу, как какая-нибудь дифтерийная палочка. Машина проехала, шумно разбрасывая вчерашнюю грязь. Два школьника пробежали, толкаясь с уроков домой. Мамаша с коляской поехала в поликлинику на прием к специалисту. Все равно не ухватишь все мозгами, расслабься. Довольно светлых пятен, которые видишь с закрытыми глазами.

И рука, когда прижмешь нечаянно ее к лицу, пахнет свежей солнечной кожей, как когда-то в детстве, когда читал, понюхивая этот бугорчатый запах, схожий с неровной землей подлеска рядом с домом, сухим, только освободившимся из-под снега, или с шахматной позицией в Доме пионеров, когда юноша напротив - лишь случайный транслятор волшебных изменений на доске в коричнево-желтых квадратах, уставленных лаковыми фигурками. Позавчера привезли новенькие комплекты шахмат перед воскресным матчем с Ленинградом. Очень много луж, когда идешь к троллейбусу через стадион юных пионэров, чье имя произносишь как обломок исчезнувшей империи.