Год погоды. 18 марта

День Парижской коммуны

18 марта. Не мученицы Ираиды, не мученика Конона Исаврийского, а именно что день Парижской коммуны, переданный от родителей, но так и не перешагнувший тебя к детям, твое тайное знание об этом мире. Сколько себя помнил, солнца в этот день больше, чем на Пасху. И что нам Гекуба? Видно, только такими фантазмами голова и заполнена. И Парижская коммуна – не хуже всего прочего. Долго и с сожалением отходишь от сна: день солнечный, но зачем опять мучиться, сил уже нет. Вроде бы, когда дождь, то сподручней настроению. Или это просто душевная энергия с шипением выходит из тела?

Тихо ползают дети по рыхлому снегу площадки детсада. Странные существа расползаются по прошлогодней травке газона, вылезшей на солнце из-под снега. Люди, насекомые, змейки? – неважно, да уже и не разобрать. В глазах легкие такие цветные шарики летают под джазовую музыку, которая льется из крошечного компьютера, который разве что не вживлен еще в сердце, - единственного твоего товарища по несчастью здешней жизни. Ползут и облака, меняясь местами с кусками чуждой небесной синевы. Джаз для коллекционеров, - вот что такое сегодняшнее освещение, меняется всякую минуту, только надо войти в его ритм. Спрашивается, зачем? Да для того же, для чего и все прочее.

Кто-то роется в свежей мусорке, кто-то выгуливает собаку, глядя на того, кто копается в мусоре, выбирая себе нужное на жизнь, кто-то ходит по магазинам, покупая чай, кофе, конфеты, английскую болезнь на затылок. Это ранняя весна, прелести авитаминоза, жизнь может тлеть только внутри тебя, надо молчать, не двигаться. А если все же пуститься в путь, то себе на уме, не ступая ни на шаг в сторону. Так держат свечку на сильном ветру, боясь погасить. Благороднейший из психозов, - считать себя сильно бьющимся.

Кто там распоряжается в вышней канцелярии, кому из нас двигаться, питаясь живыми энергиями мысли и роста, а кому прозябать, затоптанным сапогами судьбы и окружающих? Только вдохнешь, тут на тебя и печать: запретить. Опять преешь в почве, ждешь солнца, всходов, а сам про себя думаешь: все равно или градом побьет, или засуха случится, или урожай пропьют. Без друзей, которых видишь по телевизору, без глотка джаза по радио, без писем по интернету, совсем бы усох. Не дождь небесный, но хотя бы влага подземная.

День набирает силу, преет вопреки прогнозу погоду. Швы потихоньку расходятся. Подходишь к окну и смотришь, удалось ли кому-то выбраться из смирительной рубахи. В церкви темно, но сухо. Посреди церкви стоит гроб, вокруг него люди. Перед тем, как отпеть покойника, священник быстро берет переданного ему младенца, разворачивает, крестит в купели, передает обратно матери с отцом. Младенец не роняет ни звука, молчит толпа, молчит покойник с полоской бумаги на лбу. Пробормотав что-то священнику, быстро выходят молодые родители с младенцем. Начинается заупокойная служба по новопреставленному рабу Божьему Игорю. В окне движутся все те же облака. Виртуоз мусолит электрогитару. Из-за поста или еще чего-то заупокойная служба сокращена. Спина с поясницей не успели разболеться.