Григорий, надвое сказавший

Год погоды. 25 марта

25 марта. Весна, и к тяжкому буханью рэпа за стеной прибавляется блатное пение магнитофона на улице. Интеллигент спрашивает себя, а был ли он счастлив, когда ничего этого не было слышно? И отвечает себе: нет, не был. Так чего же ты сейчас ноешь, дурила, спрашивает он себя, и ничего не отвечает на сей раз, только пробует плотно закрыть окна и даже зачем-то занавеску задергивает. Уже душно и воздух спертый. Второй признак весны. Так и до мух с комарами доживем.

От Григория Двоеслова ждешь каких-то неожиданных слов, решений. Впрочем, вон во дворе песочек насыпан, чтобы все в него ушло. Нормально, Григорий? Сны, цыганские песни, джаз – только глаза по утрам все труднее разодрать. Зато каждый день живешь, как последний, от и до, еще и пытаясь встать на цыпочки, подпрыгнуть, полететь, вырваться из тесных объятий истории, раз люди и так от тебя отступились, дав шанс для улета.

И погода дает этот шанс. Тепло, светло и мухи не кусают, как говорили в подворотном детстве. Это кто бы из братьев по разуму дал тебе возможность столько времени на небо смотреть. От таяния последнего снега воздух чуть плывет, едва заметно переворачиваясь светлой волной. Запахи оживают, волнуя больше всего. Книги открываются на неожиданных местах. Софья Андреевна Толстая в зрелых годах писала роман в опровержение «Крейцеровой сонаты», по поводу которой, кстати, ездила к императрице хлопотать о снятии запрещения. Лёв Николаевич был выше и этого, конечно. Так вот по поводу мамашиного сочинительства Татьяна Львовна, кажется, сказала в ее присутствии и при многочисленных гостях: «Покуда мы живы, все, что пишет мама, напечатано не будет».

Это весна тянет тебя на случайные связи и ассоциации, хорошо, если умственные и общекультурные. В марте обостряются легочные болезни и побочный их признак, - стремление куда-то, движение к иному, лучшему. Редкий двуногий и без перьев не становится в это время шалым, разве что если не спрячется в какую-нибудь легкую простуду, чтобы перебить серьезную инфекцию мелкой и недостаточной. Надо бы найти себе место, чтобы приткнуться, но какое в России место, кроме пустого пространства для прямого выхода в небо. Вот люди и сидят целыми днями в метро и на службе или глаза водкой заливают, чтобы закупориться внутри тонущего дредноута.

Ветер свеж, подсушив землю от почти везде растаявшего снега, кружит мусором, сбивает с мыслей. Мальчики гоняют футбольный мяч на площадке, стараясь, чтобы он не угодил в гигантскую лужу за воротами, где еще два дня назад был сугроб. Весенний запах коричневат и сушит ноздрю. Над рынком зачем-то развевается российский флаг. Но милицию не проведешь, она вся на винте, гоняет кавказцев, из-за чего, впрочем, те только укрепляются в своей родо-племенной принадлежности. Самым страшным кажется повторять то, что говорят другие, - в кино, по телевизору, в автобусе, во время ужина. Так какой-нибудь обострившийся Божьим умом постник влезает на столп трансформаторной будки во дворе, намереваясь не слезать с нее в следующие тридцать лет жизни, напрямую говоря все Тому, кто так неудачно его создал.

Первая | Библиография | Светская жизнь | Книжный угол | Автопортрет в интерьере | Проза | Книги и альбомы | Хронограф | Портреты, беседы, монологи | Путешествия | Статьи | Гостевая книга