Год погоды. 25 ноября

Фильм Кшиштофа Занусси

25 ноября. Накануне его поразили островки нежной белой глазури под шинами стоявших на приколе автомобилей, под лампами вечернего освещения. Приморозило до марципанового наста. И тут же ударила оттепель. В ночь с Федора Студита на Иоанна Милостивого только и слышно было, как падают с крыш и внешних подоконников шапки снега, ухают вниз, шепелявят и жалуются. Потом до утра шла капель. С утра дождь, который на фоне вчерашних снежных сугробов производил странное впечатление. Внуковский аэропорт закрылся, самолеты отправляли на запасные аэродромы, включая Нижний Новгород. Хороша шутка, лететь в Москву, и оказаться в Нижнем. А тут еще и туман сгустился.

Вдруг вспомнил, как посаженные по 58-й статье пункт 10 – контрреволюционная агитация и пропаганда, читали 58-й псалом, 10-й стих в качестве пароля – «Сила у них; но я к Тебе прибегаю, ибо Бог – заступник мой».

Под этим сугробом, наваливающимся на душу, или помирай от тоски, или вдруг находи другую душу живу, начиная после двух-трех бокалов белого французского вина с хорошей закуской, такое неожиданное с ней общение, что только под нашим сарматским снегом и небом и бывает.

Вечером опять предстоит Мясницкая, шестилетие клуба «Петрович», заколдованное место, куда все более погружаешься, место обитания Сергея Сергеевича Сушкова, кормление от «Независимой», прогулки, недалекая «Новая газета», клуб ОГИ, ирландский посол в подъезде напротив «Петровича», где был на обеде в честь школьного друга посла нобелевского лауреата поэта Хини. Странно только, как будешь грязь хлебать сапогом.

Ведешь светскую жизнь, которая известна своими приливами и отливами, связанными, видимо, с лунными циклами. Читаешь переводной роман про светскую жизнь Парижа, увиденную с точки зрения двух халявщиков, попавших в чужой переплет. Понимаешь, что и сам любишь вечер и ночь, темноту, больше, чем свет и день.

Что-то не то происходит. Он пошел с женой в гости. Жена, переходя дорогу в темноте, бросилась в гущу машин по дорожке перехода, уверенная, что все должны остановиться. Машина на нее чуть не наехала. Он отстал, ждал, когда остановится поток на красный свет. Она стала кричать, что пропустили автобус, маршрутку. Он сказал, что это не повод бросаться под машину. Она спросила, может, он не хочет с ней идти. Повернулась, пошла домой. Он тут же потерял ее в темноте из вида, пошел тоже домой. Пришел первый, достал колбасу, вино, поел. Потом пришла она. Они снова вышли. Ему было так тошно, что передать нельзя. Ей тоже. Добрались до нужного места с большим трудом. Приходилось преодолевать затвердевший воздух. Хорошо было сидеть в автобусе и в метро. А идти плохо и тяжело. В гостях тоже было душно. Он пытался фотографировать. Иртеньев попросил не печатать фото с ним. Он расстроился. Потом пришел Кшиштоф Занусси, которого он не узнал и не сфотографировал. Расстроился еще больше. Это были только поводы. Ему было очень плохо. Эту зиму можно не пережить.