Как в аптеке

Год. Погоды. 29 ноября

29 ноября. В утренних ноябрьских сумерках висящий в тумане слюдяной свет фонарей напоминает заграницу. Так всегда хорош спящий ребенок. Потому что тихий и чистый. Без людей город геометрически правильный.

Разбирая старые газеты, наткнулся на залежи монеток – по копейке, пять копеек, десять, пятьдесят. Их, кажется, нигде уже не принимают, кроме как в аптеке. Почему в аптеке? Из-за выражения «точно, как в аптеке»? Может быть.

Днем она заметила ему, что очень темно. Депрессивная погода, отвечал он. – Уже дней десять такая, без солнца. Компенсировать отсутствие окружающей природы можно только подручной работой. Она обзванивала по телефону за сто долларов приглашенных на какой-то степ-фестиваль гостей. Он вычитывал, кроме прочего, из русских классиков пейзажные зарисовки.

Как заметил бы Владимир Сорокин, нужен правильный аппетит для поглощения всех этих красот человека на фоне природы. Русская классика – как желудочный сок, который дают нерадивым на еду еврейским детям.

Потом он долго сидел у компьютера, писал письма, отвечал на пришедшие, обдумывал те, что должен был написать в их продолжение. Она перезванивалась по работе, а потом приняла душ, оделась и побежала в Дом музыки на концерт какой-то приезжей знаменитости.

Сверху играла музыка, и топали танцующие. Сбоку им стучали соседи, что давало происходящему дополнительный неровный ритм. А, может, это просто кто-то падал из танцующих? Нет, слишком часто, злобно и не в такт. Потом он идет разогревать борщ приехавшему с подготовительных курсов сыну, и, когда возвращается, музыки нет, тихо. Едва успевает написать это, как музыка врубается по новой. Он знает, что она может быть свой тяжелый ритм и до трех часов ночи.

Мечта о пространстве российском, тебя окружающем, мешает любой сосредоточенной мысли, нуждающейся в малой тесноте обозримого и исчерпывающего себя места. Снега нет, лишь кое-где между темных деревьев, мимо которых мчится по закругляющемуся шоссе автомобиль. Выйти и уйти в этот темный лес? Зачем? Думаешь, пришло время умирать? Он прибавил газу, рванул, как бешеный, облегчая душу.

Он вспомнил, что сверху из окна снег утром лежал плоским белым куском, как при астигматизме, которым в детстве он морочил себе голову, думая, что остальные видят все не так, как он, лучше, иначе. С годами прошел не астигматизм, а мысль о нем, все и так стало плоским, как обои, отходящие, к тому же, от стены, пузырящиеся, ждущие сначала ремонта, а потом сноса всего здания и переезда в новое.

Общаться, как сказал классик, лучше всего с книгами и дурачками, - становишься лучше, а не хуже. Про природу ничего не сказал, потому что тогда мы общаемся с самим собой. Это как, если не есть с людьми, то ничего в них не поймешь, хоть спи с ними взад и вперед. А уж если у человека, как говорится, прямая, русская физиономия, то точно не поймешь, ладно и все.

Первая | Генеральный каталог | Библиография | Светская жизнь | Книжный угол | Автопортрет в интерьере | Проза | Книги и альбомы | Хронограф | Портреты, беседы, монологи | Путешествия | Статьи | Гостевая книга