Год погоды. 7 ноября

Мучеников Мартиана и Мартирия

7 ноября. Где-то тут Красная Горка, почитание и оплакивание умерших. Можно и новых при случае наделать. Осенью у нас скучно и цвета серые, так что душа рвется оживить красненьким. А правду говорят, будто на том свете у всех писателей родной язык пришпилен бриллиантовой булавкой к лацкану пиджака? – Правду. Только не у всех бриллиантовой.

Это чередование солнечных и пасмурных дней, дождя с благостью, ветра и голой воробьиной тишины и тепла, зафиксированных стоп-кадром и протоколом, - все это может свести с ума, как чередование настроений при маниакально-депрессивном психозе. Но такова лошадка истории. Рабочая альтернатива ей – лежка под накинутым на голову одеялом. Для яркого нынешнего дня – ненужная роскошь.

С момента падения советской власти погода на седьмое ноября сильно улучшилась. Впрочем, и это произвол небес, ничем не подкрепленный. Как ободрили, так и вышвырнут. Зато вот он краткий момент счастья, что – не был, не участвовал, не привлекался. И жуткий ночной страх, что кто-то из знакомых и тебя опорочит за компанию своей ненависти к окружающим. Он стал избегать разоблачителей чужих пороков, носителей сплетен. Пусть его бедность служит залогом честности. Отражение солнца в лужах привело его в состояние восторга. Он заметил, что и многие соседи высунулись из окон. Воробьи бесились от восторга у подъезда, кто-то насыпал им крошки хлеба. Единственная береза во дворе, на которой осталась побуревшая листва, стояла недвижно. Окно на балконе он оставил открытым, идя завтракать: под солнцем на термометре было пятнадцать градусов тепла.

Игры солнечных зайчиков и теней продолжались весь день. Ночью так же играли разноцветные огни реклам. Было тихо, душевно, хорошо. Говорят, в Европе так бывает почти всегда. Остается списать большевиков на климат, больше не на что. Год погоды заканчивался через десять дней, лающая во дворе собака кусала себя за хвост за неимением змеи. Начинался год запахов и проповедей. В солнечную погоду дорога на тот свет шире и свободней. Если немного устал и даже упал духом, то вот, взбодрись, переведи дыхание. Какая-то муха завизжала как муэдзин, очнувшись от преждевременной кончины. Он был рад разделить с ней кров и пищу, но она рванулась в окно, на волю. Там ее уже ждали ангелы, подхватив под прозрачные крылья.

В тишине особенно слышно как каркает ворона. Как простучали чьи-то каблуки по асфальту. Как вдали шумит кольцевая автодорога. Даже дрель в квартире соседа, жужжащая с утра, торжественно смолкла. Опять кто-то из насекомых наткнулся на окно. Пропела мелодия мобильного телефона. Так тихо было только в детстве, когда приходил из школы домой, в пустую квартиру. Подъехала машина, открылась дверца, и улица наполнилась дикой песней, колотящимся пульсом ударных. Дверца закрылась, машина уехала, можно прислушиваться дальше. Сердце поджимает, отзываясь где-то под яремной веной. Еще ночью накануне казалось, что ничего нет лучше книг и снов, которые эти книги заменяют уставшим глазам и спине. А, значит, когда он ослепнет, эти сны потекут наружу, только успевай их записывать. Аминь.