Год погоды. 1 октября

Арина журавлиная

1 октября. Туман расступался неохотно. Сначала накрапывал дождик. Потом, не раздвинув дымку и облака, вышло солнце. Арина правила путь журавлям, а он до сих пор путал журавлей с аистами, чье гнездо видел на подъезде к Кенигсбергу, как называли они махровый Калининград.

Деревья были уже такие желтые, что первый школьник, которого он увидел, свесившись с балкона, был огненно рыжий, как листва. А красные «Жигули» просвечивали сквозь листву у стоянки, как куст рябины.

Арину он увидел, когда вышел в парк, собирая материалы для очерка «Осень в Переделкино». Она шла, по-мандельштамовски припадая к сырой земле, в какой-то старой темной куртке, явно выхваченной из мусорного бака, и таких же некогда приличных туфлях, страшно довольная жизнью, так что ему даже стало завидно, - отсутствие денег и забота о семье не давали все последнее время ему покоя. Даже ночью ему снились долги, свои и Пушкина. Если бы она спросила, он ответил бы ей, что к смерти готов, но она прошкандыбала мимо него, даже не подняв голову, чему-то улыбаясь и бормоча то ли стишки, то ли избранные места из разговоров с самой собой.

Как водится, был последний солнечный день, - из текущих трех непогод и похолоданий он предсказал уже не менее десяти. Арина наклонялась, словно принюхиваясь к болотистой земле. Он опять позавидовал, что она не боится испачкать обувь. Сегодня она еще может заговорить ветер, чтобы тот не мешал птицам лететь, а завтра ее время пройдет, будет бессильна. Ее час никто не вытопчет, но и она на чужой день ногой не наступит. У нее в руках журавлиный ключ, но только на нынешнюю тропинку, - белесую, как в дыму отечества, и запах у нее горьковатый, а колесом идет, не остановишь. Земля сырая, мать, как Арина, хоть и бездомная, а и ты ей уже не нужен, катись сам колбасой, как нечистая, слепящая сила.

Обвел прутиком вокруг себя оберег, чтобы там жить, пока не придет неожиданная помощь, потому что все, кого ждал, не пришли. Улетел бы с журавлями, да придется подождать. Так-то чемоданчик у него собран, но интересно все же пожить по ту сторону внешнего разума, оставив записки и продырявленное, как у святого Себастьяна с репродукции, сердце.

Голуби гуляют между упавших желтых листьев с них величиной. Тут же семенят и домашние собачки величиной с этих голубей. Да и мы доросли до мышей, как говорили властям, хоть они нас не послушали, били по голове палкой и вот, спрашивается, чего этим добились? Маленький подмосковный народец перебирает ножками, пока октябрьская грязь не накрыла с головой, а утренние автомобильные пробки рассосались до вечера, когда народ хлынет из города на дачи, готовя их к зиме и разграблению местными бродягами.

Сам курлыкал, прислушиваясь носом к прослоенному холодком воздуху. Нет, кажется, никто не плыл по воздуху на юг, значит снега надо ждать не на Покров, а к Артемию – на ноябрьские праздники, которые нынче приурочены к изгнанию поляков в смутное время. Хотя, если вдуматься, пресловутое родовое гнездо Романовых Ипатьевский монастырь, передал им, отобрав у потомков Бориса Годунова, проклинаемый Романовыми Лжедмитрий. Дела.