Год погоды. 13 октября

Григорий стелет солому

13 октября. Перед холодами надо матрас перестелить, а то и поменять. Хорошо бы, как встарь, набить его соломой, которая из тебя хворь вытянет. Уж больно холодать стало. Дверь на балкон оставил широко открытой, утром проснулся, в горле свербит. Не заметил и как свет от равноденствия на полтора часа уже отстал. Серо кругом, только желтые всполохи от одиноких деревьев видны. Джаз отчаянно скрипит, как перед концом света по Элиоту.

Холод это не новость, холод это состояние. Почему-то на улицах сразу видно больше старичков и мелких птичек. Первые медленно, но упорно двигаются куда-то, вторые мельтешат и чирикают, особенно до полудня. Как луковица, прирастаешь одеждой. Посередине недели народу на улице почти нет. Ворон летит над двором медленно, тщательно, как хозяин. Старик тащит откуда-то старую секцию парового отопления. Школьник раскачивается на качелях как бешеный, словно хочет вылететь отсюда к чертовой матери. Ушел посреди уроков. Мужик в кожаной куртке закуривает на ходу, идет упруго, не хотел бы я оказаться в его шкуре.

Жизнь это моментальный снимок, не более того. Не диагнозу подлежит, а рассматриванию. Прогуливать собаку, отказаться от детей, погрузиться в отупение, которое само, как лошадь, выведет к водопою, к жилью, к тому самому краю света. Дождя нет, снега, тем более. Земля еще мягкая, не схватило. А выхода как бы и нет, небо слишком уж низко опустилось, люди вокруг незаметно обросли шерстью, скалятся, грозят загрызть. Это нормально, он привык, даже подлой меланхолии до себя не допускал, и без того тошно. Когда прячутся в автомобили, которые он разглядывает из окна, не так видны клыки и ножи. Кажется, что это даже и не люди все сделали.

Тихо-тихо наступает нечто, которому нет слов. Из окна видно, как дети копошатся на прогулке с воспитательницами в садике напротив. Их выпускают для отвода глаз, он это знает, чтобы никто ни о чем не догадался. Григорий с Михаилом нынче мягко стелют, да все одно будет жестко спать. Логические законы, что твои вертикали власти, стоят впритык с законами физическими в виде опор. Вкопаны крепко в землю, воздух с водой обтекают их с осторожностью, даже космический эфир, говорят, ими проткнут. Никак не обойти, да и для чего, собственно, обходить.

По дороге с ружьишком в парк, чтобы втихаря пострелять бекасов и школьниц, зашел в кулинарию. Продавщица стояла, как водится, в пол-оборота, разговаривая с поваром, который был внутри помещений. Он сперва хотел было купить рыбных котлеток, но те показались подозрительными. А больше ничего и не приглянулось. Разве что баночку красной икры можно купить, да нет денег.

Небольшой дождь покрывает асфальт темным ровным цветом, делая все вокруг уютнее и домашней. Какая-то машина срывается с места, уезжает, оставляя после себя сухой прямоугольник. Когда приезжаешь из-за границы, сразу видишь, как нечто кружит в здешнем воздухе, тихо и непонятно. Потом ощущение притупляется, и ты сам начинаешь кружиться вместе с прочими. Даже думаешь, не податься ли в старообрядцы, которые нынче коммунисты.