Год погоды. 15 октября

День наваждений

15 октября. Киприан и Устинья должны обегать от наваждений и злых чар. Вообще же он заметил, что в днях начала месяца много примет и обычаев, а, чем дальше, тем сообщения делаются все короче. Впрочем, по осени и сами дни короче, хоть и ядреней фени.

Чистейшее солнечное небо, ни ветерка, днем обещают тепло, которое продолжится дольше недели, постепенно переходя в сущую для середины октября жару, - нынче погоду заранее не вычислишь. Зато с утра минус. Что же это тогда за солнце. Идя в школу, хрустишь ледком, наросшим на лужах. Все, чему учили, забылось, лишь ощущение хруста под ногами и осталось. Ну, и память о людях, которые научили жизненной пустоте.

У холода запах выхлопной трубы. Зато, если зажать нос, наслаждение глазу, который от чувств-с даже слезится. Выходя в свет, надо брать с собой перемену одежды, - для ледяного утра и теплого дня. Для этого у него был свитер, который он поддевал под курточку. С этим было ясно, остальное от тебя и людей. Надо было прожить зазря столько времени, чтобы понять, что главное это не поток жизни, который все равно от тебя ускользнет, оставив разочарование и неврозы, а содержание рамки, который ты можешь внятно изложить перед тем, как засунуть его в бумажник.

Картинка – на экране фотоаппарата. Ее можно увеличивать, оценивать, рассматривать. В кабинете, где занимаешься и тут же спишь ночью, чтобы и сны запомнить и записать, - все уподоблено этому умному окошку, через которое смотришь на океанскую текучку, в которую умудрился попасть. Иногда выходишь наружу, стараясь держаться ближе к поручням и домам, чтобы тебя не смыло мутным потоком. На самого себя особых надежд нет. Ты выдержан, как старое вино, только в своей бочке. Вытекая навстречу людям, становишься дурашливо восторженным и общительным придурком, которого вымывает из собственных мозгов. Для чего так было задумано природой, он не совсем понимал, но предполагал, что, наверное, так нужно. Более того, считал, что ничего отвратительнее людей на свете не придумано, но, наверное, потому, что знал их изнутри. Кажется, больше всего поражало его несоответствие души человека окружающему, довольно топорно, хоть и настойчиво сделанному миру. Кто-то говорил даже об исправительных работах, на которые сослан человек. В ту небольшую магнитную бурю, о которой он услышал по радио, это особенно понимаешь. Раздражение его переполняло. Таблетку от головной боли он уже принял, и она помогла. Осенние припадки связаны даже не столько с погодой, сколько с тем, что творится внутри земли. Куприян, сволочь, манкирует своими обязанностями.

Так что солнечный день ни о чем не говорит. Поэтому если удастся проникнуть внутрь, под землю, хорошо. Давно пора. Та рамка, которую он себе отвел, почти что вся была заполнена, и нетерпение, которое всегда приходит перед концом действия, охватывало его все сильнее. Так, играя в детстве в шахматы, он приходил в неистовство, ощущая близость победы над соперником. Оно-то и мешало ему думать, и, в конце концов, он вылетел из шахмат. Но то, что с восторгом агонии не сравнится ничто, запомнил крепко.