Год погоды. 10 сентября

Моисей Мурин от пьянства и курева

10 сентября. С утра солнце почти ледяное светит. Те, кто выжил после холодной ночи, потихоньку просыпаются, не зная, радоваться им или нет, что так во сне и не остались на той стороне. А, тем временем, появляются первые тучки. Ближе к обеду все небо заволакивает. Начинается дождь, похожий по ритму на какую-то музыкальную пьесу. Сперва несколько обрывистых прелюдий. Спрашиваешь у тех, кто с улицы, идет ли дождь? Они удивляются: нет, мы только что там были. – А почему асфальт на шоссе весь мокрый? – Смотрят: действительно.

Шоссе так же быстро высыхает. Потом дождь припускает сильнее. Машины мчатся, разбрызгивая лужи вокруг себя. Потом в окне видно, как порывы ливня идут волнами. Внизу, в городе такое не увидишь, стараясь увернуться в ходьбе от тяжелых капель, пробивающих любой зонт, или нервничая за рулем, что деловито шуршащие дворники никак не справятся с ветровым стеклом, а на обочину становиться не хочется. Так проходит время после обеда. А к вечеру в небе опять просветы, даже солнце на закате проглядывает где-то между домами, и над городом нависают гроздья багрово взрывающихся облаков. Впрочем, совсем темнеет уже опять в непогоду. Ну, и как тут не пить, если единственная подружка, которая не подведет, это она, стройная девушка с отвертывающейся головкой, с капельницей в горлышке, потому что на качестве подруг экономить не надо, на этом продолжается наша настоящая жизнь, а не та тень, которой перемежаются страшные сны, где ты должен убить как можно больше врагов, чтобы спастись. Нынче их было уже, кажется, за тридцать, и они все лезли с разных сторон, как гебисты на интернетовском форуме статей Березовского и Политковской. Но, чтобы жить дальше, надо было просто их передушить, потому что и так уже нельзя дышать, - их все больше, они корчат свои похабные морды, перемигиваются, такими в поздних советских фильмах показывали гестаповцев, беря артистов, которые прежде играли хороших парней с Лубянки. Вот они, все тут, снова народились. Выжившему чудом профессору Плейшнеру остается только пить горькую: второго ареста он не переживет.

Пил ли преподобный отец Моисей Мурин? Пил, и еще как. Потом пить перестал, и перестроившийся организм воззвал к Господу с такой силой, что Тот не смог не прийти на стрелку, где был казнен во имя гармонии и счастья всех живущих на земле и под землей. Потому что Господь это Тот, Кого убивают и распинают, где ни встретят, лишь бы остальным жилось хорошо. А уж оставаться жить на такой земле или нет, каждый решает для себя сам.

Со стороны два старичка с лукошками для грибов тихо отправились по дорожке в парк. Оттуда, через кольцевую автодорогу в подмосковный лес. Часа через полтора можно выйти к нужной автобусной остановке. Полчаса, и автобус приходит. Народу много, но втиснуться можно, а вот раньше, когда ни у кого не было машин, был полный караул, набитый до отказа автобус просто проезжал, не останавливаясь. Сейчас уже хорошо. Жизнь убогая, но ей придает смысл, когда следят со стороны. Поскольку шпионов на всех не хватит, то можно посодействовать властям и разоблачить себя самому.