Год погоды. 11 сентября

Усекновение главы

11 сентября. Вернувшись из летних походов, радуешься простым вещам: теплому туалету, горячей воде в ванной, электричеству. Долго стоял, разглядывая белый унитаз с голубой крышкой. Надо же, какое чудо. Можно прийти и посидеть, когда хочешь. Открыл горячую воду, чтобы наполнить ванну, но пробкой не закрыл, просто стоял и смотрел. Включил и выключил электричество. Привыкал. Пока все не отключили за неуплату, а самого не выгнали описывающие все приставы или как они сейчас называются. Денег нет и не будет, чтобы заплатить за квартиру. Уж без чего он обойдется, так это без телефона. В принципе, последний год всегда самый интересный. На то и последний.

К потеплению, к бабьему лету небо заволокло тучами, стало прогревать изнутри, как будто весь холод шел как раз от солнца. Да и кто сейчас в чем разберется. Даже думать не стоит понапрасну. С него хватит одних снов, в котором папу уволили с работы, и тот чуть не плакал, а сам он объяснял приятелю кто такой писатель Владимов, искал четырехтомник с подписью автора, нашел только три тома, потом вспомнил, что издателя, устроившего все, - и издание, и презентацию в Малом Манеже, - взорвали в своей машине аккурат в его день рождения. Как он сообразил это во сне, уму непостижимо. Такие, видно, сны.

Это что, иным в темноте собачьи призраки являются, лишают душевного покоя. Третьи сами себе тараканами кажутся. Все это заводится в голове в день ее усекновения у предтечи Иоанна. Потому, небось, и день зовется пролетным. Или это самолеты пролетают в нью-йоркские башни-близнецы, новую дневную примету? Чешешь репу, восстанавливающую русский род, национальную гордость великоросса. Дедка за репку, бабка за дедку и пошли со своей дубинушкой, - эй, ухнем. Бабье лето длится аккурат с сегодняшнего дня до 22 числа. Мухи и комары незаметно так отстали. Один комар висел на потолке вниз головой, но он его еще ввечеру прибил, чувствовал свою смерть и особо не шевелился.

Мы с животными мало общаемся, а то бы сразу заметили поразительную близость к ним всякого человека, только собаку с ее хозяином и сравниваем. А у нас одна голова, - целый зоопарк, помимо домашних тараканов. Кто хорек, как президент, кто медвежий увалень, про голенастых стрекоз и так понятно, у него у самого была такая.

Он все писал, писал, а тучи не рассеивались, сентябрьский день тихо прел. Под ветром листочки мелко летели на асфальт, а потом по асфальту, не могли успокоиться, найти себе место с непривычки. Вот и сам становишься животным, - шерсть на голове и груди взъерошена, волосы торчат из ушей и носа, борода паклей, кривые зубы оскалены, морда передергивается от злобного опыта, и пахнет от тебя, чувствуешь, можжевельником. Так и надо, если жизнь состоит из неожиданных превращений. Это мы еще знамений не касались, которые приходят, когда не ждешь, хотя, вроде, ждешь все время, да понапрасну. Из земли пузыри пошли, воплощения требуют. Внутренних преград ты лишился, открыт всем, кто изнутри прет. Вот тебе выхода и нет.