Год погоды. 6 сентября

Тихие зори Евтихия

6 сентября. В лес лучше не идти одному. То ли цветок по полянам катается, то ли огоньки в чащу заманивают. Вот и сентябрьская заря не советует тебе этого делать, отвлекает, старается успокоить. Медленно расходится туман. Ночью уже были заморозки. Утром холодно. Ближе к полудню воздух медленно разогревается. Многие, закрыв глаза и прыгнув со сна с обрыва, прячутся на работе, где делают привычные телодвижения. Поэтому кругом очень много мелкого шума. Небо чистейшей синевы, только желтых деревьев не хватает. Они приснились ему. Да, он еще слышал чье-то пение, влекшее его к себе. Какая-то женщина тащила его через сон на себе. Сперва он старался ей угодить, потом она вовсе куда-то исчезла из его мыслей, он остался один, и настроение упало, став косвенным и пустым.

Дети на стадионе вышли на урок физкультуры. Бегают парами на шестьдесят метров, кто быстрее. В спортивных майках даже на солнце холодно. Двое бегут, двадцать смотрят на них. Много детей копается в песочницах, уже все приехали с дач, где еще холоднее, чем в городе. Ветер рвет в клочья тополя. Так же рвется на части сознание. С приходом осени опять сложно различать сон и явь, различия стерты, вода, поднявшись, плещется у самого горла, у макушки, далеко наверху. Ты идешь ко дну, оставаясь спокойным, как никогда. Все это морок, не стоящий сожалений.

Все мы выплюнуты на время степью, чтобы потом в ней же сокрыться без следа. Пахнет горьким ковылем, коноплей, сухой травой. Чтобы не быть одному, ты должен наполнить призрак, в который влюблен, собственной кровью. Окрепнув, призрак пожрет тебя, такая уж у него природа. Кавалер должен быть хром, чтобы не поддаться на смертельную провокацию. Но чья предусмотрительность может идти так далеко. Для того, кто не может хромать, реальность превращается в сон с часовыми выпусками новостей. Ты пытаешься отвлечь ими от себя бывших призраков, но это возможно лишь на время. На какое-то мгновенье ты можешь ускользнуть от них, но и сам уже слишком сонный и нерешительный, неспособный начать что-то сызнова. Да и непонятно, куда бежать, если все - сон и твое лихорадочное сознание.

Он пытался спрятаться в отражениях стекол, витрин, зеркальных дверей, окон домов, видно, совсем с ума сошел, надо взять себя в руки, успокоиться. Слишком тревожные белые полосы на голубом небе. Солнце греет почти жарко, но в тень все равно лучше не забираться. Все время кажется, что упустил момент, чтобы убраться подобру-поздорову. Не надо было ехать в метро. В кои веки остался один, а ноги сами несут по старым маршрутам. Нет ни людей, ни дорог, куда стоило бы приткнуться. Вот он и исползал все канавы, пригорки, улицы, тупики, исписал целую десть бумаги красивым почерком, а смысла во всем этом не прибавилось ни на йоту. Теперь он ищет йоту, но день по-прежнему призрачен и сентябрь (что, кажется, наречие).

Так муха, озверевшая после утренних заморозков на нечаянном дневном солнце, сходит с тяжким жужжанием с ума, бьется о стекло, бросается от нацеленной на нее мухобойки прямо тебе в живот, но все напрасно, потому что ее не отпускает сознание, что это она сама на тебя охотится и, видно, зря.