Андрей и Наталья овсяница

Год погоды. 8 сентября

8 сентября. Так вдвоем и проходили рука об руку. Сперва один этот день, а потом и всю жизнь. С утра, как все последние дни, было ясно и холодно. День ото дня холоднее. Она голос сорвала, пока просила детей одеться в школу потеплее, но разве их уговоришь. Сын жаловался, что в брюках и в белой рубашке ему и так тяжело ходить целый день, и чтобы на теплую куртку она даже не рассчитывала. Она бы села плакать или молиться, но помнила, как и сама бегала в школу раздетой, даже это ощущение утренней дрожи осталось. А что почки потом всю жизнь болели и по женской части, так никто ведь не знает, что именно от этого. Нет, только молиться остается после всего, что вокруг делается. У дочки уже насморк и глаза красные, она лоб щупала, но вроде пока холодный.

Дождь обязательно будет, у нее суставы так и крутит, и поясница, и старый перелом руки не дает покоя. Вся осень впереди, еще намучается. Тучи после вчерашних кремовых клубов над домами стали более размытыми и грязными. Как ее муж пишет все время слова в компьютере, с ума сошел, и пишет, пишет, лишь бы не сходил еще дальше с ума, так другие мужья ходят с собаками, - она видела из окон, выходящих во двор и на улицу, - или пьют с утра водку не залпом, а, прихлебывая, или под машиной непрерывно лежат, или тайные сексуальные маньяки, особенно те, которые обаятельны и сразу вызывают к себе симпатию. Не говоря уже о нелегалах и террористах, в которых сейчас каждый второй, если не первый.

Муж говорил, что ей надо бы голову закрыть хотя бы на время на учет, очистить, как их сарай на даче, от старого хлама, протереть паутину в углах. Она очень хорошо это представляла, даже в висках щекотно было от веника. Ей нравилось наблюдать, как идет время. Только что небо было синим, и она помянула это в своих молитвах, а теперь его уже почти все заволокло рванью белесой облачности. По радио сказали, что дымка и северо-западный ветер. По радио еще много чего сказали. Она думает, что когда в ее голове веником сметут пыль, она еще должно будет долго все там проветривать. Открыть окна, залезть на табуретку, повесить новые шторы. Перед зимой мама всегда так делала. Ей даже страшно представить, как легко и свободно можно будет тогда жить.

Когда-то они ходили вдвоем гулять в парк. Даже непонятно, почему они перестали теперь это делать. Вся жизнь каким-то образом изменилась, и уже ей казалось, что прежнего вообще никогда больше не будет. Была странная пора. Деревья стояли зеленые, но уже наступали заморозки, и было страшно, что ветки, как бывает в таких случаях, просто упадут целиком на землю, особенно если случится сильный ветер, буря. Иногда ей хотелось, чтобы листья на деревьях скорее пожелтели, и было неприятно от этого желания. Она чувствовала, что вообще перестает понимать окружающее. Вот это ощущение надо было зафиксировать. Она не понимает. Что. Происходит.

Он тоже в последнее время стал угрюмым, замкнулся, почти с ней не разговаривал, как бывало. Стихов не читал, про новые книги не рассказывал. Много было детей на улице. Не хочется думать, что к войне, но так выходит.

Первая | Генеральный каталог | Библиография | Светская жизнь | Книжный угол | Автопортрет в интерьере | Проза | Книги и альбомы | Хронограф | Портреты, беседы, монологи | Путешествия | Статьи | Гостевая книга