Год погоды. 13 января

Хмурое утро

13 января. Впервые за несколько месяцев надо было рано вставать. Будильник поставил, стыдно сказать, на девять утра. Как водится, не спал, а бредил, сначала со страхом, что не заснет, потом, - что не проснется, потому что нежелание просыпаться и жить дальше навалилось, как собственное тело.

Так просыпаются в больничной палате, не имея никакого будущего, кроме смерти. Понял, почему никогда не пойдет к врачам, которые только утром и работают, из-за чего и являются существами иных природ.

Надо было идти устраиваться на работу, представляться мальчику, младшему сыну его знаменитой ровесницы. Тот о нем, понятное дело, никогда и не слышал, что хорошо. Покопавшись в себе, он не обнаружил там ни малейшего куража по поводу своего будущего. Значит, ничего и нет. Включил радио, где передавали прогноз погоды. Обещали небольшой минус и сильный ветер. Что надевать, непонятно. Он уже месяц не выходил из дома.

Мысль работает, как вентилятор. К середине дня, если сидишь за автоматическим письмом, от утренней вони страхов ничего не останется. Да только зачем? Людям осточертело его понимание. Им, как и ему, хочется погрузиться в темный миазм предчувствия того, что нет.

Он вспомнил, что представлял, как придет на старую работу, которую решил оставить, подобно неудачной жене, на которой только что женился, и она всем говорит, что в тебя влюблена, но ничего не делает по дому, и ты понимаешь, что тянуть с ней лямку можно бесконечно, но жизнью назвать это нельзя. Да, надо сходить, ему там оставлен какой-то пакет, они звонили, заодно, как всегда, вышибить из головы любые дальнейшие мысли о них. И как можно меньше разговоров.

К тому же впереди был Васильев день, а, стало быть, гадание накануне его. Вот заодно все и узнаешь. Время святочных ряженых, застывших фигур из воска. Ворожбы по амбарам да по баням. Глядений в зеркала. Но из головы все не шло утреннее ощущение отсутствия будущего, с которым он проснулся и готовился вставать и идти под душ. Что бы это значило? Только ли то, что отныне он хотел в жизни только того, что хотел, и это желание дошло до последней уже степени неуступчивости и упрямства, после которой начинается падение в окончательный ужас и счастье, требующих внешнего разрешения. Это как поскользнуться сильно задумавшемуся человеку.

Встреча была приятной, но никакой. Завязки в куртке постоянно развязывались по дороге. Дул довольно холодный ветер. На Мясницкой, как всегда, были огорожены опасные места под малюсенькими ледышками, которые таракана не раздавят. Дворники перестраховывались. Получил задание идти в Балчуг на благотворительный вечер великой княжны Марии Владимировны, матери наследника, точнее, на пресс-конференцию по этому поводу.

Его спрашивали, что, он, действительно, собирается увольняться. Он не знал, что отвечать, потому что не представлял, зачем ему оставаться, влачить жалкое, рутинное существование, его недостойное. Пережидать время было не в его правилах. Ветер дул в лицо, и ему казалось, что он ничего не видит.