Год погоды. 28 января

Перед снегопадом

28 января. День Павла Фивейского таил, говорят, засады и происки мелких и темных сил. Зима этот год была разнообразная из-за обильных снегопадов и умеренно холодного января, который возобновлял память о каких-то прежних, морозных и благословенных молодостью зимах. Где-то там, вдали таились ливни, заморозки, жара, тихие весенние вечера, здесь же все застыло в видимом однообразии, на фоне которого особо дергалось и подпрыгивалось.

Зима, медвежья охота, гончие, - где это все, спрашиваешь себя, радуясь, что ничего нет. Более того, жизнь как-то шла вразнобой, он успевал сделать то, что наметил, но как-то неупорядоченно в главном. У нее тоже возникали какие-то несуразицы в желании сделать другим лучше, обломы и даже оскорбления с их стороны. Он надевал на себя домашнюю кофту, и было жарко. Снимал, - и холодно. Так и она слишком, казалось, была возбуждена, чтобы не упасть внезапно духом. И падала духом, и старалась еще большим возбуждением компенсировать этот упадок.

Было что-то нервическое в самом воздухе, в том холодном раздражении, с которым он бросался в лицо, когда выходишь на улицу. Далее приходилось отвлекаться на лед под ногами. Некоторые места на дороге просто нельзя было пройти иначе как мелкими шаркающими шажками. Когда набрасывал капюшон, становилось жарко, когда снимал, в первую минуту становилось приятно, а затем холодно и нехорошо. Ко всему еще взгляд расплывался, он давно обратил внимание, что стал хуже видеть, но ему казалось, что это та невнимательность к окружающему, которая возникает из-за нехорошести этого окружающего.

Еще не хватало, что начнет ломить в плечах, прислушивался он к своим ощущениям. Вечер, в который ему предстояло теперь окунаться, виделся ему враждебным и суетно ненужным. Он должен был идти на некое мероприятие, где опасался увидеть одних чужих лиц, а оттого, как часто бывает, и рюмка с бутербродом не полезут в рот. И вообще все будет плохо и непонятно зачем. Настроение уж очень вибрировало. К тому же темнело, по-прежнему, рано.

Неужели вечера в гостиных не зависят от времени года, от того, холодно или нет на улице, он не мог в это поверить, хоть это было так. Внутри всегда одно время года, которое он бы рад был назвать отсутствующим, да не мог. Он читал в книге про открытую форточку и чувствовал, что откуда-то дует. Он читал о чьем-то бреде во время родильной горячки и плакал. Он вспомнил, что зима это какое-то особое время для чтения, будто родничок в голове открывается для влияния небес, но знал, что его мозг закрыт, как был.

Включив новости, услышал, что в этот день колдуны могут передавать свое умение, и надо бояться порчи, которую могут на тебя наслать. Можно измерять время количеством выкуренных сигарет, проеханных километров, для него существовало только количество строчек, с помощью которого он добирался от одного берега до другого, не потонув. Он обратил внимание, что стержни в ручках заканчивались одни за другими. Нечем было писать. Внутри него все дрожало. Он велел закладывать карету и начал собираться.