Год погоды. 6 января

Сочельник

6 января. Так холодно, что и на улицу без особой на то нужды не пойдешь. Минус пятнадцать это, в общем, нормально для зимы, но в последние годы мы так привыкли к европейским послаблениям климата, что уже нуждаемся в специальных усилиях к морозу. Особенно дети бывают застигнуты врасплох.

Когда не писал о каждом дне, то казалось, что день представляет собой нечто прочное, малую крепость, в которой можно хотя бы на сутки затаиться, делая перед собой вид, что ни выйдешь отсюда, что так все и может кончиться, тем более что у каждого дня есть свои святые защитники, они-то никуда не деваются, и ты с ними можешь остаться навсегда.

А когда начал писать о каждом дне, то выяснилось, что его можно исписать до точки, до пустоты, до помятой бумажки, которую используешь в дачном сортире. День – это пустяк, ветошка, смотришь на значок в начале страницы, пытаешься что-то припомнить важное, а нет ничего. Собственная твоя энергия, тихо бьющая из-под кожи невнятными будущими делами, и та важнее, нежели это пустое обозначение.

Вдруг в середине дня становится известен диагноз Гали Кирик, который как печальная бомба разрывается в семье, где каждый задумывается о своей будущей смерти и степени готовности к ней. Все сразу хуже себя чувствуют. Пролистав том Толстого, оделся и пошел, несмотря на мороз и насморочную неловкость в носоглотке, на улицу. Дома не хочется сидеть.

На улице оказалось нечем дышать. От мороза выхлопные газы автомашин так и оставались висеть в воздухе. Было дымно. Сильно пахло разнообразными сортами бензина. Деревья стояли, скорчившись, покрытые снегом. На кратком закате небо быстро и нежно покраснело как замерзшие на холоде руки. И только случайно замечаешь какое-то светлое пятнышко, в котором узнаешь съежившуюся накануне завтрашнего полнолуния луну.

Он все поражался, почему мужчины не берегут в такой мороз уши, почему не опускают наушники своих зимних шапок. Возможно, обращают внимание на других людей, не будут ли те смеяться над ними, что дико, но чего еще ждать от всех. А опустить клапаны от шапки, поднять до самого верха молнию на куртке, засунуть руки в перчатках в карманы – чего может быть краше, когда и ботинки теплые, и никому до тебя не добраться, не только людям, но и самому морозу, хорошо-то как. А оттуда зайти в магазин и купить мягкого белого батона с маслом и с баночкой красной икры, с двумя банками пива, охлаждать которое и не надо, поскольку и так ледяное. А можно наоборот, - творожку, два свежих лимона, банку самого дорогого растворимого кофе, ну и, на всякий случай, банку сгущенного молока. Хотя на сей случай нужен аппетит, а его брать негде, поэтому он и не нужен.

Надо обязательно выводить себя каждый день на прогулку вместо собаки. Возвращаясь назад, поднял лицо навстречу морозу. Кто-то уже быстро прикрепил темно-синий картонный лист ночи, забив золотыми гвоздями фонарей в ряд. Это, наверное, его астигматизм не дает разглядеть объемы ночи. В темноте и облаков автомобильных выхлопов не видно.

Переход к 6 главе Года одиночества "Москва"