Год погоды. 8 января

На другой день

8 января. Собор Богородицы, и царь Давид что-то там должен делать с насекомыми, как вроде бы услышал он, включив утром радио, а потом, заспав то, что слышал, так что казалось уже, что все это ему приснилось.

Иногда ему казалось, что надо обозреть всю картину мира целиком, как это бывало у Льва Толстого в «Войне и мире», и тогда не то, чтобы ему более найдется в ней места, но кто-то примет его и отличит за такое умение, и он войдет в штаб самых умных, следящих за общим порядком существ.

То он понимал, что его место в глубине собственного живота и нигде более. Что никакой общей картины мира не существует, а уж тем более нет существ, которые за ней следят и могли бы его отличить среди прочих. А, стало быть, его желание быть умным и выделиться – стыдное и недостойное. И тогда уж он вовсе не знал, что ему делать и как быть, чтобы ротяка не прыгала на лице, позорно не находя для себя правильного места.

Он заметил, что совсем разучились давать правильный прогноз погоды даже на неделю, а не то, что на будущее лето или зиму. Прогноз удавался только в том случае, если погода застывала, не меняясь, месяцами. Да и то были постоянные попытки предугадать ее отсутствующие изменения.

Он полагал, да и прочитал это где-то, что дело не в ухудшении работы синоптиков, а в том, что природа становится изощренней в своих сюрпризах человечеству, стараясь все больше выйти из-под контроля.

Вот и ныне. Обещали, что после краткого рождественского похолодания опять установится слякоть. А вместо этого минус 18 градусов. И будет еще минимум три дня, а потом мороз упадет, но ненамного. Он заметил две вещи. Это то, как сохнут кончики пальцев, и как тихо во время больших морозов не только на улице, но и в доме, как в лесу, где стоит мертвая тишина, и вдруг оглушительно стреляет, лопнув, дерево.

В такую погоду спелым, сделанным из белой сахарной ваты кажется дым, клубами выбрасываемый из длинных труб, расставленных по периметру города. Видно, его спальный район был на холме, если так четко открывалась из окна городская панорама. Иногда казалось, что эта белая вата выбрасывается из жилого дома, и радостное предчувствие страшного пожара охватывало его. Нет, это белую трубу не разглядел на общем снежном фоне.

Чтобы не участвовать в мелкой возне, охватывающей его по телефону с середины дня, он надевал теплую и легкую свою меховую куртку, сапоги и отправлялся на быструю свою прогулку. Выпал снег, было скользко. Стоило ему задуматься, он тут же поскальзывался. Едва удерживаясь на ногах, он выправлялся с сильным сердцебиением и адреналином в крови. То, что ему как раз не хватало. Надо было пройти минут за тридцать-сорок как можно дальше по дорожке мимо шоссе и маленьких изб, а потом вернуться назад.

Оказывается, что дышать вовсе невозможно, все в чаду, в дыму, он решил, было, что ослеп, потому что ничего не видел, только свист из горла, но потом оказалось, что ничего и нет. Снаружи мир тоже исчез, холод заморозил существование в градусе, не предполагавшем жизнь. Напрасно он покинул свою берлогу. Ни туда, ни сюда, вот и вся история снизу доверху.