Двадцать пятое новое письмо к другу. Ковчег

Приключения солдатика

Двадцать пятое новое письмо к другу

Павел Шевелев и Александр Ливанов об основаниях искусства

Доезжаешь до станции метро «Тимирязевская». Там один выход. По подземному переходу мимо киосков налево до конца, и там по лестнице направо. Дальше мимо нового магазина «Метро» и книжного и опять налево по диагонали до улицы Немчинова, нахождение которой определяется по зданию гостиницы «Молодежная», видному отовсюду, а улица Немчинова находится как раз перед ней налево от Дмитровского шоссе, мимо которого и идешь, сворачивая потом к парку, срезая угол, мимо детских площадок, где по случаю тепла оживление мамаш с колясками и мелкими, выходишь к пятиэтажному дому, на первом этаже которого с обратной стороны жилых подъездов и находится галерея «Ковчег», входящая, несмотря на свою «муниципальность», в первую десятку лучших художественных галерей.

И все это время, пока идешь, думаешь, как же ты собираешься писать об открывшейся там выставке графики художника Павла Шевелева? О себе и то легче писать, представляя себя чужим самому себе. О сыне труднее. Почти невозможно. Ага, обманываешь себя, напишу о галерее «Ковчег». Специально откладывал, дожидаясь такого повода. Сяду перед чистым экраном компьютера, как Павел перед белым листом бумаги, и буду набирать буквы, которые постепенно сложатся в письмо тебе, как линии карандаша – в рисунок.

Да ладно, есть роскошный каталог выставки, изданный галереей, где 36 рисунков на отличной бумаге, где интервью художника, в котором он рассказал обо всем на свете, - от себя и своих взглядов на мир до Церетели и Брайнина. Есть небольшая справка о нем, как учился в Полиграфическом институте у Александра Ливанова, как оформил десяток книжек – от детских про древних греков до итальянских про Форда и Фрейда, как рисует в разные журналы, например, в «Финанс», который стал информационным спонсором, опубликовав о нем разворот с картинками. Как получил диплом Академии художеств за серию эротических рисунков «Пушкинский музей» - там ведь, ты помнишь, почти все голые стоят и лежат. Ну, и в «Ковчеге» выставлялся на «Арт Москве» и в проектах «Память нёба», «Сто лет с огоньком…» (не с журналом, а с куревом), «На солнечном пляже в июне…», «Цветными карандашами». А до этого еще с семьей художников Родионовых. В основании Родионовых знаменитый прадедушка Михаил Семенович, один из «Маковцев» и вхутемасовцев, а на вершине – Саша Родионова, Павла жена, моя невестка и Варвары Павловны мама.

С другой стороны, думаю, этот каталог и так всюду разослан. В разных редакциях по нему смешные тексты строгали и печатали с картинками. В каком-то журнале приплели Машу Цигаль и то, что Павел Шевелев ушел от модной ныне живописи в рисование карандашами. В «Новых Известиях» включили в десятку самых актуальных художников, и что своим рисованием он несет академическому искусству большую опасность, чем голый Кулик со всем стадом любимых животных.

Так что и об этом не напишешь. Тогда, может, написать о тех, кто пришел на вернисаж, думал я, обнимаясь, здороваясь, хлопая по плечу, лобызаясь с художниками Александром Ситниковым, Ольгой Булгаковой, Александром Ливановым, Владимиром Брайниным, Александром Васиным, писателем Николаем Климонтовичем, арт-критиками Алексеем Мокроусовым, Федором Ромером, Михаилом Боде, Ксенией Богемской, Юлией Логиновой, Егором Ларичевым, тьмой родственников, друзей, приятелей, учеников Павла разных лет призыва, которых он готовит к поступлению в институт, и учителей, которые его готовили.

С трудом вырвался и побежал по залам смотреть картинки. Ага, автопортреты, любимая моя серия, которую он рисовал, вернувшись на неделю к родителям в самых расстроенных чувствах и не найдя себе тут места из-за народившихся во время его отсутствия мелких отпрысков. Так и устраивался с планшетом в коридоре да в ванной у зеркала, да на балконе, да в кухне, чувствуя, что всем мешает, что лишний на этом свете. Потому и автопортреты получились такими, как не бывает. Тут же, понятно, серия Пушкинского музея, которую приличным людям, несмотря на огромный изданный их альбом, показать стыдно, - музей с урологическо-генитальной точки зрения. Ну, про Нью-Йорк и пляжи ничего сказать не могу, не был там, - но рисунки мощные, большие, в рамках, красивые.

Ага, вспомнил, как Коля Климонтович говорил с Павлом у входа, где все выпивали, курили и закусывали, что искусство делится на интересное и неинтересное. И когда рисунки интересно смотреть - это редкое и драгоценное качество сделавшего их художника, мудро заметил Николай Юрьевич. И немедленно выпил, как советовал его приятель и коллега Венечка Ерофеев.

А начало серии «Приключения солдатика» очень даже помню. Галя пришла в ужас, когда Павел начал рисовать солдатика то в стакане, то на окне, то в кастрюле, то еще где. Читала бы Фрейда, назвала бы это какой-нибудь анальной регрессией личности, а так все больше напирала на маразм и ослабление умственной деятельности. Чем и доказала, что родители детей понимать не могут. Потому что на выставке это выглядит умопомрачительно, как и положено настоящему искусству. В какой-то газете я прочитал, а, может, по радио услышал, что один из солдатиков оказался не только за воротником и в чьих-то джинсах, но и на кладбищенском кресте, хоть насчет последнего я точно помню, что это перекрестье оконной рамы на веранде дачи в Кратово у Полины, где Павел не давал мне своим рисованием спокойно писать очередное приложение к роману «Год одиночества».

Да и то сказать, какое тут одиночество с гениальными детьми.

Чего и тебе желаю. Твой Игорь Шевелев