Игра, в которой все хорошо кончается

Игорь Шевелев

Дарья Донцова – безусловная звезда российского книгоиздательства последних лет. Недавно она выпустила автобиографию, в которой довольно подробно рассказала о себе. Но остались и некоторые вопросы, на которые лучше получить ответ в личной беседе.

Дети, мужья, имена

-Начнем с начала: Дарью Донцову на самом деле зовут Агриппиной. Это, как у японцев, новое имя для новой жизни, или одно имя, Даша, для чужих, а Груня - для своих? Как вас называть?

-Называйте, как хотите. Теперь, если кто-то меня зовет Груней, я могу и не откликнуться. Я всегда не любила свое имя. Поэтому оно сегодня вообще как будто умерло. Мой знак – Близнец, и я всегда соображала, что же во мне такого близнецового? Вроде бы нет ничего. Когда появилось второе имя, я поняла, что я не тот близнец, который одновременно с кем-то существует, а тот, который до одного возраста был одним человеком, а после – другим. Дашей мне быть сегодня лучше и приятней.

-Неужели и домашние вас зовут так?

-Да нет, конечно. Естественно, моему сыну не придет в голову звать меня Дашей. Муж, Александр Иванович, никогда и не звал по имени. Дома я прохожу под особой кличкой.

-Последняя ваша книга, увидевшая свет, это автобиография. Это особый издательский ход для подогрева интереса к вам?

-Автобиографию я написала исключительно из-за того, что слишком много глупостей читала о себе в газетах. Пишут, что у Донцовой нога деревянная, а народ верит. Или, что за Донцову пишут десять литературных негритят. Подумала, что, может быть, после этой книги будет меньше нелепостей.

-Но в какой мере возможна правдивая автобиография?

-Знаете, я могу честно сказать, что там нет ни слова неправды. Другое дело, что я о чем-то умолчала. Не врала, а просто не написала. Но у каждого, наверное, человека есть какие-то моменты в жизни, о которых не хочется вспоминать. Поскольку я знаю, что доживу до ста двух лет, то думаю, что на пороге этого срока напишу еще одну автобиографию, в которой выскажу уже всю правду про свои первые сто лет.

-Когда читаешь книгу, особенных лакун не замечаешь…

-Я не описала какие-то ситуации, связанные, предположим, с моими детьми. Или о чем-то, связанном с моей личной жизнью. Я не считаю этичным перечислять в автобиографии всех мужчин, с которыми когда-то жила. В том числе, и по отношению к самим этим мужчинам, которые, вероятно, не собираются об этом вспоминать. Я двадцать лет замужем за Александром Ивановичем, и я двадцать лет верная жена. Но, поскольку мне за пятьдесят, а до брака была какая-то жизнь, какие-то связи, а у этих людей, возможно, свои семьи, то эту часть я просто опустила. Да она и в принципе не интересна людям, которые меня читают.

-В книге точечно упоминаются два ранних мужа, а потом следуют вполне монашеские десять лет.

-Они не монашеские, и с памятью у меня порядок, я не забыла никого, с кем у меня когда-то были близкие взаимоотношения. Более того, я могу сказать, что мне ни разу на жизненном пути не попался мерзавец. Все мужчины, с которыми я когда-то имела дело, это люди талантливые, самодостаточные, добившиеся успеха, денег и всего прочего. Мне ни разу не попался подлец, алкоголик и тому подобное. Но, тем не менее, мне кажется, что как-то не надо об этом рассказывать.

-А бывшие мужья, о которых вы написали в книге, как-то проявились в момент вашей известности и славы?

-Нет, они не появились. Потому что два моих бывших мужа – это два интеллигентных, очень воспитанных человека. Отношения прервались, их не было на протяжении моей дописательской жизни. Я думаю, что мои бывшие мужья считают не приличным звонить бывшей жене, добившейся какого-то успеха. Я знаю этих людей, и думаю, что они не будут обращаться ко мне.

-А вы к ним?

-Если я встречу кого-то из них, то, естественно, возникнет какой-то разговор. Но, что умерло, то умерло. И вообще у меня глубокое ощущение, что я вышла за Александра Ивановича не двадцать лет назад, а тридцать, тридцать пять лет назад, и ничего другого просто в моей жизни не было. Мой 32-летний сын зовет его папой, и ему в голову не приходит называть Александра Ивановича как-то иначе.

-А сын от первого брака Александра Ивановича?

-Дима – кандидат психологических наук, успешный преподаватель, у него жена Рита, сейчас должен родиться ребенок. У нас будет еще один внук или внучка. Я, честно говоря, надеюсь на внучку, но, что получилось, то получилось.

-А общая ваша дочка?

-Машенька учится на первом курсе, у папы на факультете психологии МГУ. Жизнь у ребенка тяжелая, потому что о каждом ее шаге, естественно, тут же докладывают папе. Если кто-то может сбежать с лекции, не подготовиться к семинару, не сделать доклад, то Маше это непозволительно. Она тут недавно сделала доклад, папа об этом узнал ровно через пять минут. Поэтому ей приходится работать втрое больше, чем другим студентам. Поблажек не будет.

Сюжетов, как белых слонов

-Детективы вы любили всегда или это вдруг возникло в вашей второй, писательской жизни?

-Любовь к детективам была всю жизнь. Я – профессиональный детективочитатель. А, поскольку читаю на трех языках, включая русский, то прочитала практически все. Я не очень хорошо знаю современных детективщиков, но если говорить о классиках жанра, то читала всех.

-А возможен ли настоящий детектив на русской почве. Ну, убили человека, ну и что, цена жизни копейка. Ну, выстраивает сыщик логические цепочки, а логики в жизни на самом деле нет?

-Давайте тогда начнем с «Трех мушкетеров»: убили 28 гвардейцев кардинала, а их не жалко никому. Как раз, наоборот, в русском детективе больше психологических переживаний. Вообще я считаю родоначальником русского детектива Федора Михайловича Достоевского. Хотя все детективы разные. С одной стороны, есть Чейз. С другой, Макбейн, у которого все очень просто. Есть Агата Кристи, у которой все написано просто, а на самом деле не так просто. Есть наши российские авторы, та же Полина Дашкова, у которой все очень не просто, та же Маринина, у которой психологически тонкие книги. В них нет ни одного персонажа, у которого не был бы выписан характер. Все мучаются, переживают.

-А советский детектив это было что-то особое?

-Советский детектив характеризует фраза из песни, сопровождавшей фильм «Следствие ведут знатоки»: «Если кто-то кое-где у нас порой честно жить не хочет…» Акценты расставлены. В советском детективе не мог появиться милиционер-предатель, хотя по тем годам милиционеры тоже брали взятки. Были особые советские условия жанра. Но детективы писали очень хорошие авторы – Леонов, Адамов, братья Вайнеры. Этот же детектив продолжает, в каком-то смысле, Александра Маринина. Это осовремененный советский детектив, качественная книга, в которой все увязано, все, в конце концов, выясняется, не остается никаких висящих хвостов. В нем не было ничего плохого, просто писатели были поставлены в рамки, в которых не могли писать всего, что хотели. Но писали хорошо.

-У вас нет ощущения, что вы появились в нужный момент, когда есть уже индустрия успеха, а какие-то ниши еще остались незанятыми?

-Я вообще человек везения. Мне повезло, что я вышла замуж за Александра Ивановича. Мне повезло, что я тяжело заболела, и начала в это время писать книги. Все, что в жизни случалось плохого, в результате приводило меня к добру. Мне повезло, что я пришла в издательство ЭКСМО, повезло, что в меня поверили, потому что, когда я пришла, детектив это было что-то очень серьезное, а тут я появляюсь: хиханьки-хаханьки, дети, собаки, кошки, сто человек убили, а не страшно. Мне повезло, что сериал по моим книгам взялся снимать Роднянский, Товстунов и канал СНС, потому что это настоящие профессионалы. Мне безумно повезло, это правда.

-Сколько уже опубликовано ваших детективов и сколько написано?

-Опубликовано сорок пять, написано пятьдесят пять. Автобиография просто вклинилась в середину написанных и не изданных еще книг, и ее выпустили специально к книжной ярмарке. А прочие детективы лежат, поскольку выходят по издательскому плану. Я в понедельник сдала детектив в издательство и села писать новый.

-Писательский кураж не проходит?

-На самом деле это не кураж, а работа. У вас может пройти кураж к работе? Здесь то же самое.

-Когда я разговаривал с Акуниным, он сказал, что после первой дюжины книг сюжеты так и хлынули на него с разных сторон?

-Я с ним согласна. Чем больше вы пишете, тем больше у вас появляется в голове. Иногда мне кажется, что меня просто как хомячка разорвет: и об этом можно написать, и об этом. Я в книжечку записываю, чтобы не забыть. А однажды свалилась с мигренью, - лежишь целый день, ничего делать не можешь. От тоски я стала придумывать, какие еще книжки можно написать. На тридцать восьмом сюжете я заснула.

-Чем воображать белых слонов…

-…лучше воображать белые детективы. Со слонами хуже получается. Так что проблем с сюжетами нет. Есть проблема, как их записать. Потому что времени не хватает. От жадности госпожа Донцова еще и радиопередачу себе схватила, и, значит, полностью выпадает день под названием «среда», и одно, и другое. Все от жадности.

Бараньи котлетки Марининой

-Будучи ведущей «Звездной гостиной» на радио, вы можете охарактеризовать писательский круг как нечто целое?

-Нет, это отдельные, очень разные писатели. Размах от Сергея Гандлевского до, предположим, Льва Пучкова, который пишет детективы. И тот, и другой делает свою работу хорошо, но у них разная работа. У меня в эфире было очень много людей, было много издателей. Все разные. Мне ни разу не попался писатель, похожий на другого. Бывают феерические передачи, когда я забываю, что сижу перед микрофоном. Когда пришел Акунин, это была нормальная передача, построенная по вопросам слушателей в прямом эфире. В какой-то момент он сказал: «И когда я вижу, как Фандорин…» Я услышала это «вижу» и вцепилась в его пиджак: «Вы тоже это видите?» - «Да». И, забыв про слушателей, мы начали щебетать о своем. Что, конечно, неправильно.

-В данном случае вы были и остались журналистом. Но и у вас берут интервью как у Дарьи Донцовой. Что, спрашивают одно и то же?

-Как правило, да. Причем, на франкфуртской книжной ярмарке немецкие журналисты задавали те же вопросы, что и русские. Единственное, на чем немцев заклинило, так это на русской мафии. Я отбивалась, говоря, что не видела живьем ни одного русского мафиози. Их это не устраивало. Тогда я сказала, что медведи по Москве не ходят, валенки мы уже сняли, и мафия на улице не стреляет. Они недовольны. Тогда я говорю, что у вас в Германии был фашизм, но я же не буду вас о нем спрашивать, скажу только, что мне жаль, что такое было с вашей страной. И вы, я думаю, должны сказать, что вам жаль Россию, у которой было тяжелое время, но оно уже закончилось, и не надо педалировать одно и то же.

-Все время штампы?

-Да, в молодости меня учили в «Вечерней Москве», что не надо никогда задавать первый всплывший в голове вопрос. Потопи его и подожди, пока выплывет что-нибудь другое.

-А как вы справляетесь со своими собеседниками?

-Сначала узнаю общую информацию об этом человеке. Читаю его книги перед тем, как иду на передачу. В книгах очень многое вылезает, поэтому сразу возникают вопросы. Некоторые из писателей заранее обозлены журналистами и поэтому приходят, если не в состоянии легкой агрессии, то закрытыми. Поэтому я стараюсь спросить их о том, чего они не ждут, но что им приятно. Могу перед эфиром спросить о любимой кошке. Человек расслабляется.

-Акунина о чем спросили, чтобы расслабился?

-Он ни в чем таком не нуждается, поскольку замечательный собеседник. Есть категория людей, которые приходят в эфир со словами: «Я не хочу разговаривать». Сразу всплывает вопрос: «А зачем тогда пришел?» Но я его не задаю. Так вот господин Акунин, равно как Маринина, как Полина Дашкова, приходят в эфир работать. Они настроены вам помочь. Они настроены отвечать на вопросы. Они очень любят своих читателей и понимают, что есть чисто человеческий интерес к их жизни. Марининой в эфир позвонила женщина и спросила: «У вас очень часто в книгах упоминаются бараньи котлетки. Вы что, их любите? А как вы их готовите?» К литературе это отношения не имело. Но Маринина моментально ответила: «Я, действительно, их люблю. Это быстро, это сытно, это вкусно. Записывайте рецепт». Она не стала становиться в позу, она поняла, что это важно ее читательнице. Это настрой на читателя.

-Просто у нее уже достаточный опыт общения с публикой?

-Дело не в опыте. Можно быть открытой, но не выплескивать на человека цвет своих трусов. Более того, если вы любите своего читателя, он это чувствует. Беда так называемой серьезной литературы в том, что писателю, который пишет какую-то серьезную философскую вещь, ему, в общем-то, не важно, как ее воспримут. Ему важно себя выразить. А дальше действует такое восприятие читателя: «Ты не можешь меня понять? Ну и не надо, катись». Но ведь не всем повезло иметь филологическое образование или папу с мамой, у которых была богатая библиотека. Кто-то родился в семье алкоголика. Зачем же будить комплексы у этого человека?

-Тот же упомянутый вами Акунин часто говорит, что вступает в литературную игру с воображаемым читателем. У вас такая же игра?

-Нет, Игорь, у меня другая ситуация. Я – народный писатель. Не в том смысле, что великий, - как народный артист, - и не в том смысле, что вышла из народа, а я для народа пишу. Для этих десятков и сотен тысяч мужчин и женщин, которые ходят по улицам, едут в метро, имеют не очень большой денежный достаток, у которых тучи жизненных проблем. И когда я пишу, у меня в голове только одна мысль, - я хочу, чтобы им стало немного легче. Чтобы, закрыв книгу, они сказали себе: «Этим идиоткам героиням, этому не очень умному мямле Ивану Павловичу Подушкину в жизни крупно повезло. И мне когда-нибудь тоже повезет. Мне обязательно будет хорошо. Я не буду отчаиваться и плакать, я буду спокойно жить и радоваться жизни». Я и передачи свои на радио так всегда заканчиваю: «Все у нас будет хорошо. Я очень вас люблю. Ваша Дарья Донцова».

-Такая своеобразная литературная психотерапия?

-Человеку надо, чтобы его кто-то любил. Предположим, у него нету мужа, нету жены, у него умерла мама, у него мало друзей. Он должен знать, что его кто-то любит. Пусть это буду я. Я где-то далеко, но он знает, что я его люблю. Это раз. Второе заключается в том, что я в своих книгах вру. Я пишу сказки. Это ложь, что в жизни все заканчивается хорошо. В жизни, как правило, все бывает плохо. Но если вы попадаете в больницу к приятелю, который тяжело болен, и вы знаете, что дни его сочтены, и он смотрит на вас и говорит: «Игорь, я умру?», вы же не скажете ему: «Да, завтра…» - вы ему соврете. Вы скажете: «Да ты чего, с ума сошел? Мне доктор сказал, что он тебя уже скоро выпишет». Вот так я вру в своих книжках. Вру с единственной целью, - чтобы моему читателю стало легче жить, чтобы он понял, что жизнь не кончена, что жить можно с болезнью, жить можно с онкологией, жить можно с любой неприятностью, что вообще горе случается в жизни один или два раза, а все остальное мелочи. Двойка в школе, муж-алкоголик, отсутствие денег – со всем этим можно счастлив жить. Я очень хочу, чтобы до людей это дошло, поэтому и стараюсь изо всех сил.

-Вы выступаете в роли писателя-психотерапевта. Ваш муж, Александр Иванович Донцов, известный психоаналитик. Он как-то анализировал вашу историю успеха?

-У Александра Ивановича и вообще у моей семьи адекватное отношение к моей деятельности. Представьте, что вы живете дома с болонкой. Маленькая такая, милая болонка ходит по квартире. И вдруг эта болонка в середине своей жизни забирается на табуретку и начинает петь, как Галина Вишневская. Какое у вас будет отношение к этой болонке? Гигантское изумление. Поскольку я такая болонка, которая вдруг начала петь, как Галина Вишневская, то и реакция соответствующая.

-Но с проблемами вы же идете к нему, другой Даши Донцовой, которая вам помогла бы, у вас нет?

-Конечно, когда у вас трое детей, две мамы, три собаки, поневоле возникает множество бытовых проблем. С ними, с проблемами, связанными с ремонтом, со строительством я, в первую очередь, иду к мужу. Я читаю ему и какие-то главы из своих книг. Он мне ни разу не сказал, что это плохо. Когда я читаю ему что-то вслух, он говорит: «Это гениально». Я понимаю, что это не совсем так, но, тем не менее, очень приятно.

-Сразу видно профессионального психолога?

-А, главное, мужа, который любит свою жену. Знаете, у меня была бабушка Афанасия Константиновна. Когда она выходила со мной гулять во двор, то, возвращаясь, говорила: «Я абсолютно объективна, но лучше моей внученьки во дворе никого нет». Александр Иванович действует точно так же: «Я абсолютно объективен, но лучше твоих книг нет».

Чудеса ясновидения

-Следующий этап славы это фильмы, снятые по вашим книгам?

-В общем, я думаю, что тем людям, которые посмотрели кино, станет интересно: а что написано в книгах? Поскольку на экран, естественно, не все перенесено. Убрано какое-то количество сюжетных узлов, событий, людей. В сериалах играют очень хорошие актеры. Некоторые актрисы раскрылись с такой стороны, какой я у них не предполагала. Например, Немоляева, игравшая в одной из серий проходную роль, сыграла ее настолько замечательно, что я увидела просто новую любимую актрису.

-Актерам самим нравится?

-Думаю, да. Многие читали книги, многим нравится. Те, которые не читали, начинают читать. У кого-то дома читают, - жена, теща. С сериалом про Евлампию Романову произошла просто мистическая история. Алла Клюка, играющая главную роль, жила в Америке. Приехав сюда на съемки, она встретила Володю Морозова, снимавшего сериал, полюбила его и вышла за него замуж. Можно сказать, что Евлампия Романова не только сама себе приносит удачу в книгах, но и принесла удачу Клюке, игравшей ее роль. Про меня уже несколько лет ходит по Москве слух, что если я подписываю человеку книгу, то у него возникает какая-то неожиданная феерическая удача.

-Вы хорошо знаете Москву как место обитания ваших героев?

-Я в продолжение многих лет была репетитором немецкого языка. У меня были такие ученики, что приходилось брать атлас, как автолюбителю, и смотреть, как к нему пройти. Я очень хорошо знаю Москву. Я знаю, предположим, что Мишин переулок проходит в районе Динамо. Предположим, я знаю, что на какой-то улице двадцать шесть домов. Я ставлю там двадцать седьмой и селю в нем убийцу.

-Или на одиннадцатом этаже десятиэтажного дома?

-Да, мне несколько раз звонили люди и говорили: «Даша, вы что, бывали в нашем доме, вы знаете даже то, что написано на стенке?» - «Да, я ходила туда». – «Но вы не знаете, что в нашем доме не двенадцать этажей, а девять». Приходится объяснять, что не каждому захочется жить в квартире убийцы.

-Какие ваши любимые места в Москве?

-Моя квартира, в которой я живу. Когда я закрываю дверь, я там абсолютно счастлива. Еще одно любимое место, из которого мне уже сейчас не хочется уезжать, это подмосковный дом, в который мы скоро переезжаем.

-Вы пишете в своей книге, что когда-то увидели это место в галлюцинации?

-Мне однажды приснился сон, - это было несколько лет тому назад, - и в этом сне я увидела этот дом, причем, увидела его детально. Я увидела над дверью дату – 2003 год. И дом, на самом деле, построился в 2003 году. Я увидела себя в этом доме глубоко пожилым человеком. Я увидела календарь, на календаре было написано – 2054 год. Я поняла, что в 2054 году я еще жива. Я знаю все, что у меня будет болеть в том году.

-Так вы нашли этот дом по своему сну?

-Когда мы с мужем стали искать место, где будем строить дом, то нам очень понравилось одно место, и мы отдали за него задаток. Но, когда мы отдавали задаток, я поняла, что мы там жить не станем, и задаток забрали. И вдруг новое мистическое совпадение. Когда стали снимать сериал про Дашу Васильеву, я увидела пилотную серию и чуть со стула не упала. Фильм снимали в коттеджном поселке, где мы тогда хотели строить дом. Увидеть его было очень странным ощущением.

-А какой-нибудь 2007 год не снился?

-Нет, такое только один раз приснилось, очень четко и очень ясно. Я ходила по этому дому, видела его весь. Когда мы строили этот дом, мы в семье обсуждали очень много проектов. Что-то не нравилось мне, что-то Александру Ивановичу, что-то Аркадию, что-то Диме, что-то Маше, - ведь всем нам там жить. И вдруг в какой-то момент наша архитекторша вытаскивает из папки картинку, нарисованную от руки, внешнего вида дома, кладет на стол, и вся моя семья кричит одновременно: «Вот оно!» И я понимаю, что, действительно, - вот оно. Я это уже видела. Очень интересно.

Время и деньги

-Известность связана с появлением на телеэкране, на тусовках светской жизни. Как вы к этому относитесь?

-Светская жизнь не для меня, я ее не веду. Во-первых, мне скучно. Во-вторых, мне тоскливо на фуршете вокруг этих столов с едой, я не понимаю, зачем я сюда пришла.

-Да, в автобиографии вы пишете, что абсолютно не можете пить?

-Я не пью. А если вкусно покушать, то я могу купить и дома это съесть. Перед телевизором, в тапочках, в обнимку с любимыми собаками. Хожу я только к любимым своим и близким людям. Сожалею, что не попала на презентацию альбома Алены Апиной, которую очень люблю, и к альбому которой написала что-то вроде аннотации. А не попала, потому что это совпало с вручением мне премии на книжной ярмарке. Обязательно хожу на презентации книг моих коллег-писателей. Но это ведь не обязательно громадное светское мероприятие. Сейчас, допустим, у меня выйдет пятидесятая книга, и я устрою какое-то мероприятие, да? Но я хочу разослать приглашения, а внизу написать: «Я вас очень прошу приходить без диктофонов, камер и фотоаппаратов. Мы сегодня не работаем, а отдыхаем – пьем, кушаем и пляшем!»

-Есть такие вопросы, которые я сейчас не задал, но на которые отвечаешь самой себе, проснувшись ночью?

-Нет, ночью я сплю, как кирпич. Я встаю в шесть утра, а ложусь около двух. Поэтому в те четыре-пять часов, которые я сплю, я просыпаюсь на очень короткое время только для того, чтобы распихать моих мопсов, когда те заползают на меня.

-А почему так рано встаете?

-Нет времени. И, потом, с шести утра до трех-четырех дня самое замечательное время для работы. Семья разбегается из дома, кто-то учится, кто-то работает. К домашнему телефону я не подхожу.

-Время сжалось после обретения славы?

-Конечно, времени стало меньше. Его, в общем, всегда не хватало. Я тут прочитала в одной газете о мужчине, который после какой-то неприятности перестал спать. Он бродит всю ночь по квартире, ему тоскливо. Боже мой, я позавидовала ему черной завистью: единственное, что я не могу сегодня купить, это время.