1147.Интервью с Юрием Аввакумовым (Российская газета 2005 8 июля)

Фабрика искусств

Сначала приходят художники, потом дорожает земля

Аввакумов Юрий тройной портрет

Архитектура

Игорь Шевелев

В Москве появилось новое модное место - галерея Артплей. Это часть бывшей огромной шелковой фабрики «Красная роза» им. Розы Люксембург на улице Тимура Фрунзе. Тут модные кафе и рестораны, певица Земфира встречается на презентации с народом и олигархами, проводятся художественные акции, вроде непрерывной выставки молодых художников, выставляющих, что хотят, но только на один день. Там же недавно прошла большая, этапная выставка-акция «PlayGround», соединившая новые архитектурные и художественные идеи с освоением пространства, вроде бы никак для искусства не приспособленного.

С вопроса об этой выставке началась наша беседа с ее куратором, известным архитектором Юрием Аввакумовым. Но затронутые проблемы оказались намного шире. Они связаны с дальнейшим развитием архитектуры в Москве и в России.

Российская газета | Какую цель вы преследовали, затевая явно некоммерческую выставку «PlayGround» в месте, ставшем модном, но совершенно с виду неприспособленном для искусства?

Юрий Аввакумов | Такую выставку я хотел сделать давно, еще со времен расцвета «бумажной архитектуры» в 80-е годы, когда понял, что упражнения на бумаге должны перейти к упражнениям в пространстве. Нас ведь в институте не учили (и по-прежнему не учат) трехмерному переживанию. И вот группа архитекторов, только что перебравшихся со своими студиями в дизайн-центр «ArtPlay», попросили меня такую выставку собрать. Та часть, где проходила выставка, - подвалы, лестницы, антресоли, крыша, - это, собственно, стройплощадка, временно не освоенная. Причем, это бывшая фабрика, то есть цеха, своды, колонны, кирпичная кладка, штукатурка, металлические балки, колонны, - сложная среда.

РГ | Это было опробование некоторых архитектурных идей?

Аввакумов | Я приглашал художников, использующих в своих работах архитектурные идеи, и архитекторов, участвующих в художественных акциях. Речь шла как об интеллектуальной подоплеке - “форма на фоне ландшафта”, так и об интуитивной перекличке произведений разных художников в неоднородном пространстве.

РГ | То есть обычно берется некое пространство для выставок, а тут сама выставка создает вокруг себя нужное пространство?

Аввакумов | О какой бы галерее мы не заговорили - Третьяковской, районной или галерее Айдан – мы будем иметь в виду нейтральное конвенционное пространство. В московском художественном мире практически не было выставок в сквотах, то есть в помещениях типа заброшенных ангаров, складов, бывших фабрик, жилья, предназначенного под снос. Можно вспомнить, что центр Берлина начала 1990-х годов чуть ли не весь состоял из таких сквотов. А сегодня Августштрассе, десять лет назад забытая людьми и Богом, стала одной из самых дорогих улиц Берлина-Митте. Сначала там появились художники, заняли и обжили пустующие дома, стали устраивать выставки. За ними пришли галеристы. За галеристами пришли модные рестораны. За модными ресторанами – бутики. Вслед за этим дорожает земля в этом районе, поскольку он становится престижным. Выставка «ИгроваяПлощадка» была восполнением этого отсутствующего у нас опыта работы со сложными – по фактуре, цвету, экспрессии, - пространствами.

РГ | На выставке само пространство поражало не меньше экспонатов.

Аввакумов | Да, некоторые говорили: «Ух, какое место замечательное!» На самом деле, как только сняли работы и отключили свет, оно вернулось в первоначальное состояние старого, грязного подвала. Когда в нем рабочие, то видно, что стройплощадка. Ничего особого. Привлекательным место становится, когда в нем живет произведение искусства. На “ИгровойПлощадке” многие из них вступили между собой в диалог. Бархин неожиданно срифмовался с Алимпиевым, Корина – с Бродским, Кулик – с молодым и прогрессивным венским художником Младеном Бизумиком, Голубой Суп с англичанами Ланглэндс и Белл...

РГ | Диалог в пространстве – это ведь, по сути, и есть архитектура?

Аввакумов | Естественно. Все сказанное о выставке можно перенести на поле реальной архитектуры. Как здания разговаривают друг с другом, как они осваивают и формируют городские площади и улицы, насколько архитекторы похожи на художников, насколько деятельность главного архитектора города сопоставима с ролью куратора? Вот о чем, на самом деле, была эта выставка. Конечно, я говорю о достаточно утопической модели города как произведения искусства.

РГ | А можно ли этот опыт применить для обживания достаточно жуткого, промышленного городского района, каких в Москве более чем достаточно?

Аввакумов | Тот же Берлин, западная его часть, еще во времена «железного занавеса» начинала обживаться при помощи строительной выставки «Интербау», куда специально приглашались лучшие архитекторы мира, и многим из них предлагалось проектировать вполне реальные сооружения на вполне реальных местах города. При том что были ясны геополитические трудности, - Берлинская стена, анклав, окруженный советской зоной. Никакого строительного бума, случившегося через много лет, и представить было нельзя. Но было важно, что на “Интербау” обкатывались идеи, как в тело сохранившегося старого города врисовываются новые архитектурные формы. То есть инсталлирование архитектуры в городскую среду сродни художественному акту, продемонстрированному на нашей выставке, где произведение реагирует на сложное пространство, а зрители - на то и другое.

РГ | Почему тот строительный бум, что наблюдается сейчас у нас, не перейдет в бум архитектурный, как вы думаете?

Аввакумов | Ну, прогресс есть. У нас строят и проектируют год от года все лучше. Архитекторы уже ездят на венецианские биеннале не за туристическими впечатлениями, а за новым опытом. В Москве непрерывно проходят лекции лучших западных «звезд» архитектуры. Это все приносит плоды. Другое дело, что сами по себе никакие «звезды» ничего не изменят. Пока все это не уложится в общую систему, где культурные приоритеты играют не меньшую роль, чем экономические, никаких перемен не будет. Можно вспомнить известный анекдот про Владимира Ресина, который, съездив в Венецию, сказал: «Да, там ремонтировать и ремонтировать!» Видеть и понимать, как мы знаем из истории искусства, - это разные вещи. О чем говорить, если имя Малевича, если судить по последним передачам нашего ТВ - не просто ругательство, а богохульство. К нам приезжает Арата Исадзаки и половину лекции рассказывает про Малевича. Кому-то может быть скучно, но в зале сидят студенты, которым пока никто таких лекций не читал.

РГ | В российской провинции есть положительные опыты архитектурного строительства?

Аввакумов | Я не эксперт по провинциальной России, достаточно провинциальной Москвы. Я был недавно в Вене, где сецессион разворачивается на фоне замечательной барочной архитектуры. Не отменяет ее, а на ее фоне выглядит бриллиантом на роскошном платье. Разница между их барокко и их арт-нуво примерно та же, как между нашим классицизмом и конструктивизмом 1920-х годов. Такой художественный контраст мог бы возникнуть между сталинской архитектурой и архитектурой начала XXI века.

РГ | То есть сталинская архитектура это уже наше «барокко»?

Аввакумов | У каждой страны есть свои архитектурные взлеты. Наш пик случился в 20-е годы. Печально то, что этот пик сейчас уничтожается на наших глазах. И кроме группы интеллигенции числом в три тысячи человек, подписавшей в прошлом году письмо о разрушении Москвы, никто, видимо, так не считает. Да, современная архитектура становится лучше. В провинции происходит, наверное, то же, что в Москве – в меньших масштабах. Жизнь налаживается. Ужасно, что к тому моменту, когда она совсем наладится, у нас от исторической застройки городов ничего не останется.

РГ | Зато будет чистое поле для архитектурных опытов?

Аввакумов | Наверное. На этом фоне любопытен опыт «Красной Розы». Она не разрушена, не “восстановлена” под Манеж, а минимальными средствами переоборудована в культурный и деловой центр. Причем, как я понимаю, там и с экономикой все в порядке. Безоткатная реконструкция. В этом ключе была сделана и наша выставка. Можно было эти сырые стенки просто зашить гипсокартоном, и развесить на них так называемое искусство. А можно вообразить эти стены и облезшую штукатурку как городскую среду, куда вплавлены художественные произведения – органично, как ткани Кирцовой, или резко вызывающе, как вентиляционный агрегат Кузембаева.

РГ | Опыт преобразования мертвых промышленных районов Москвы?

Аввакумов | Собственно говоря, не новый. Все американское искусство, завоевавшее мир, появилось на Манхеттене, откуда в 1950-е годы съезжала промышленность. Образовались огромные фабричные пустоты, которые за бесценок сдавались художникам. Те оказались в огромных мастерских. А художник, сидящий в каморке, и он же в фабричном цехе - это два разных художника. Минимализм, например, появился, вовсе не в маленьких студиях, а от совершенно нового ощущения пространства, в широком смысле пространства искусства. И когда ты внутри, то все тело вибрирует от энергии, которой насыщено пространство целиком, а не только сам по себе объект искусства. То же, кстати, относится и к лэнд-арту.

РГ | Новое пространство породило новое искусство?

Аввакумов |Между прочим, многие уже музеи в Америке и в Европе открыты в бывших производственных сооружениях. И в них экспонируется искусство, начало которому было положено полвека назад на американских фабриках. Когда у художника одна инсталляция размером в тысячу квадратных метров, это производит совершенно ошеломляющее впечатление, которые никакие каталоги не передадут. И это уже классика.

РГ | Возвращаясь к началу. «PlayGround», - игровая площадка искусства, - объявлена была ежегодной акцией. Но ведь нынешнее ее пространство будет занято шоу-румом?

Аввакумов | Да, к сентябрю дизайн-центр «Артплей» будет освоен полностью. Но его менеджеры сейчас разрабатывают другую фабрику, и я слышал, что главной площадкой будущего дизайн-центра станет постоянное выставочное пространство. То есть идея нынешней выставки была понята совершенно верно. Так бывшие промышленные сооружения начинают работать в эстетическом измерении, как и в экономическом. А если учесть, что ArtPlay - не единственный сейчас в Москве проект такого рода, то глядишь, и произойдет это художественное движение в сторону архитектуры.