1172.Интервью с Ренэ Герра об аукционе Добужинского (polit.ru, 29 августа 2005)

Последняя коллекция Запада

Ренэ Герра о сенсационных торгах в Париже

Игорь Шевелев

Ренэ Герра – знаменитый славист и коллекционер произведений искусства первой волны русской эмиграции. Его баснословное собрание включает в себя сотни тысяч единиц хранения – сотни картин русских художников, тысячи книг с автографами русских писателей, десятки тысяч рукописей, писем Зайцева, Бунина, Цветаевой, Мережковского, Гиппиус, Набокова, многих других. Будучи долгие годы «невъездным» в СССР, сегодня Ренэ Герра практически каждый год приезжает в Россию, путешествует, встречается с друзьями, читает лекции, договаривается об издании книг, о новых публикациях из своих бездонных архивов. Признаюсь, что, будучи давно знаком с Ренэ Герра, люблю во время его приездов в Москву выспрашивать о последних приобретениях на антикварных парижских торгах, будь то картины любимого им Юрия Анненкова, стилизованные рукописи Алексея Ремизова или любовная переписка людей, чьи имена звучат неземной музыкой для любого ценителя русской культуры.

Сильнейшим потрясением нынешнего года для парижского коллекционера стал аукцион по продаже произведений художника Мстислава Добужинского. Причем, суть случившегося выходит за пределы личных потрясений. Зафиксирован невероятный взлет цен на произведения русского художника, которого не ожидали ни опытные аукционисты, ни музейные деятели России и Франции.

Рене Герра - Если говорить коротко, то все, что было оценено в 300 с небольшим тысяч евро, ушло за почти четыре миллиона. Лот в тысячу евро уходил за десять, пятнадцать, двадцать тысяч. Деньги сумасшедшие. Никто этого не ждал. Это была сенсация.

Игорь Шевелев - Вы сами что-то приобрели?

Герра - Я купил иллюстрации к «Белым ночам» Достоевского. Это была моя мечта. Я купил все иллюстрации к «Бедной Лизе» Карамзина. Дело в том, что у меня скончалась мама, появились деньги по наследству, и я все их потратил. Пять лет назад я за них купил бы половину всего выставленного на торги, если не все. Сегодня это лишь малая часть. Хотя для меня очень желанная и дорогая. Это были вещи музейного уровня.

Шевелев - Вы ведь и раньше собирали работы Добужинского?

Герра - Я обожаю Добужинского. Я знал его сына, Ростислава Мстиславовича. Он умер в 2000 году в возрасте 97 лет. Он никогда ничего не продавал из работ отца, жил скромно, не понимая, что у него дома хранится наследство в десять миллионов евро. Надо учесть, что нынешние торги были первыми. До конца года состоится еще один или даже два аукциона по продаже мастерской Добужинского.

Шевелев - Обязательно ли было распылять это художественное собрание? Вам, как коллекционеру и ценителю русского искусства не жаль этого?

Герра - Может, это плохо, может, хорошо, не знаю. Может, все это легло бы в каких-нибудь музейных запасниках на десятилетия мертвым грузом. Другое дело, что Россия могла купить все сразу за полмиллиона евро. Переговоры такие шли, и до последней минуты я был уверен, что какой-нибудь олигарх типа Вексельберга скупит все на корню. Теперь то, что я видел годами в доме сына Добужинского, распылилось. Я с ним дружил. Он ничего мне не продавал, но несколько раз делал бесценные подарки. Например, он подарил мне портрет Набокова, написанный Добужинским с натуры в 1937 году. Я привез его на выставку в Россию десять лет назад, и он тут бесследно пропал вместе с рядом других работ. Это уже другая история, печальная. Учитывая нынешние цены, сейчас бы этот портрет стоил 100-200 тысяч евро.

Шевелев - Чем, на ваш взгляд, вызван столь резкий и неожиданный взлет цен на работы Добужинского?

Герра - В России появился интерес к искусству, появились люди с деньгами. На торгах теперь все бурлит, кипит. Несколько месяцев назад на торги была выставлена картина Бориса Григорьева. Настоящая, что надо отметить, потому что много фальшаков. Ничего особенного, поясной портрет девушки, не шедевр, не его знаменитая «Россия». Картина была оценена в 10 тысяч евро. Ушла она с НДС, с таксой и прочим – за полмиллиона евро! Безумные цены. То, что я собрал, сегодня собрать было бы невозможно. Я присутствовал при создании рынка на произведения Добужинского. Многое покупали перекупщики, тут же перепродав и заработав 200-300-400 тысяч.

Шевелев - Французские перекупщики или русские?

Герра - Покупали только русские. В зале стоял мат-перемат. Покупали люди из России, покупали перекупщики по наводке, покупали россияне, живущие в Европе и Америке. Покупало человек пятнадцать, плюс еще пять по телефону.

Шевелев - При таком росте цен ваша собственная коллекция становится намного дороже?

Герра / Возможно, но я же не продаю ничего. Представьте, что у вас в Москве трехкомнатная квартира стоила 50 тысяч долларов, а сейчас – 150 тысяч. Вы же не продадите ее, чтобы жить под мостом. У меня никогда не было меркантильного подхода, я не занимался накоплением. Я покупал заведомо музейные работы. Без ложной скромности, я знаток своего дела. Когда я узнал, что продается мастерская Добужинского, я купил каталог, я поднял всю документацию, которая у меня охватывает период с 1910 года до наших дней. Я изучил, что к чему, - вот музейные вещи, вот, еще это. Я неделю не ел и не спал от возбуждения. Я безошибочно знал, что надо купить. Я купил «Праздник», работу, сделанную Добужинским для «Шиповника», которая есть во всех энциклопедиях. Работы для «Аполлона» купить не смог. Кишка оказалась тонка. Все, что десятилетия знал по открыткам, тут продавалось в оригинале. Оценка – 500 евро. Уходило по 25-30 тысяч.

Шевелев - Как вообще идут торги?

Герра - Обычно продажа длится час, два, максимум три часа. Эта продажа длилась шесть часов. Когда поднимают цены, это занимает время. Началось в половину третьего, кончилось в полдевятого. Все проходило в театре на Елисейских полях, а не в аукционном доме, как обычно, и хорошо, потому что там закрывается все в шесть часов. Еще один знак судьбы, - накануне в Париже был тайфун, наводнение, многие подвалы залило, а это было в полуподвальном помещении. Работы не пострадали, к счастью, но могли пострадать.

Шевелев - Вы сказали, что это первый аукцион по Добужинскому, будут и другие?

Герра - Да, сейчас была продана половина. Осенью будут продаваться костюмы и декорации, которые он делал для Дягилева. Люди, которые занимались аукционом, воодушевлены, они не ожидали такого успеха. Есть наследник, племянник Добужинского, сын его младшего брата. С ним велись переговоры, чтобы Россия все купила сразу. Но надо было заплатить несколько десятков тысяч налогов французскому государству, и, видимо, в вашей стране решили сэкономить. В результате, Франция, не ударив палец о палец, получила около двух миллионов евро в виде налогов. При этом даже не прислали на торги представителя из отдела театрального искусства музея. Там, например, были все декорации для Балиева, для «Летучей мыши». Там был целый пласт книжной и театральной графики. Мне это было немного больно, потому что я многие годы видел все у сына, но такова судьба. Это последняя такая коллекция произведений деятеля русского зарубежья в Париже, да и вообще на Западе.

Шевелев - Вы уверены?

Герра - Добужинский – один из основателей «Мира искусства». В его мастерской были работы с 1907 года и до самой смерти. Полвека творчества, включая то, что он делал в Америке. Весь творческий путь человека, - уникальная коллекция, ни одного фальшака, все подлинное. Это как, допустим, продавалась бы вся коллекция Серова. Для России Добужинский это фигура. И для русского зарубежья тоже. То есть это было событие.

Шевелев - Остался лишь каталог?

Герра - Каталог был издан неплохой, в меру возможностей людей, для которых все эти русские фамилии или какой-то «Шиповник», «Аполлон» - китайская грамота. Там продавались оригиналы рисунков к «Трем толстякам» Юрия Олеши. Я мечтал их купить, - все-таки сделаны в начале 30-х годов в эмиграции. Все иллюстрации были оценены в 1000 евро. Это тоже немалые для меня деньги, но лот ушел за 40 тысяч. Я дошел до 25 тысяч и остановился, несмотря на кураж. Не хватало залезть в долги и оказаться в долговой яме.

Шевелев - Что-то еще осталось на будущее?

Герра - Еще не проданы все иллюстрации к «Евгению Онегину», которые он делал в эмиграции. Это оригиналы хрестоматийных книг, как те же «Белые ночи», которые издавались десятки, если не сотни раз. Эти книги у меня в коллекции уже тридцать лет, о них мне говорили Бушен, Эрнст, это часть моей жизни, - и вдруг все это можно приобрести. Естественно, я разволновался.