1192.Рецензия на книгу Зеница ока Аксенова (РГ, 2005, 26 сентября)

Растоваренная бочкотара

Аксенов собрал книгу о времени и о себе

литература

Игорь Шевелев

В богемном клубе «Петрович» на Мясницкой состоялась презентация новой книги Василия Аксенова «Зеница ока». Писатель, от которого, по его словам, многие издатели и читатели требуют мемуаров, выпустил в свет самую автобиографическую, на сегодняшний день, свою книгу.

«Зеница ока» состоит из трех разнородных частей, - публицистики писателя по самым разным поводам, которую он писал последние лет восемь; автобиографических рассказов; и нескольких интервью, в которых он договаривает о себе и своем времени то, что недописал в предыдущих книгах. Так и возникает в «Зенице ока», по словам Василия Павловича, «отчетливый художественный драйв перемешанных кусков времени».

В одном из интервью Аксенов сказал, что не любит мемуаров, - ему нравится писать только если не знаешь заранее, чем кончится дело. Публицистические статьи мэтра, написанные для популярной газеты на злобу дня, тоже оказались, на самом деле, посланием в будущее с открытой датой. Война в Чечне, державный кураж бывших стукачей, нелюбовь к Америке, ксенофобия, суд присяжных, Китай, воспоминания о быстро протекшем, - почти все читается, как если бы было написано сейчас. В России все проходит, но ничего не изменяется? Э-э, нет, появляются книги, которые интересно читать.

При чтении возникает странное чувство, что газетная статья, оказавшись под книжной обложкой классика, обретает качества документальной прозы. При всей горячности сиюминутного спора привычка подбирать слова оборачивается аристократической особицей взгляда и речи.

Эссе на смерть Окуджавы с незабвенным: «Да, Васька, знаешь, со старостью прибавляю в вокале». Рассуждения о Хиллари Клинтон, женской власти и временах Екатерины и покоренья острова Крым. Воспоминания об Алике Гинзбурге в ЦПКиО конца 1950-х, за две недели до его первой посадки, и тогдашние слова будущего режиссера Ильи Авербаха о первой повести Аксенова в «Юности» : «значит, через неделю ты будешь настоящим советским писателем», на которые и сейчас непонятно, как отвечать.

Выясняется, что большой писатель всегда прав, даже когда отказывается от писания всем любопытных мемуаров. Ну, вообразим, что Лев Толстой написал свои воспоминания о Страхове и Дружинине. После промельков узнавания в статьях Аксенова - льва по когтям, по пушкинским ногтям - вдруг вскипает прежний властитель прозы, даря читателю все слова в неожиданно приемлемом и волнующем красотой порядке. Тут же Найман на острове Сааремаа, пьяный Казаков в Дубовом зале ресторана ЦДЛ, стиляга Нос с красавицей Леной Горн на Невском, да кого только нет. Вот они, кстати, зримой и воображаемой толпой и собрались на презентации в «Петровиче».

Не поспевая за мутациями собственного имиджа в глазах собратьев по кириллице, писатель идет на автокураже, ревя в глубоком пике всеми соплами карнавализации. Василий Аксенов - лучший из фантомов нашей общей молодости, в том числе и для самого себя.

Опыт самоидентификации автора на сломе времен и стилей – не самый простой. Кто ты – «советский» писатель «Юности», молчаливый диссидент, эмигрант, американский профессор на пенсии, член космополитического пен-сообщества, сценарист модного сериала? Как остаться живым и интересным очередной читательской генерации? А тут еще кто-то говорит, что Аксенова нам в Америке подменили. Хотя вроде бы никаких признаков этого – ни видимых, ни невидимых, - нет. Даже наоборот. Что и подозрительно. Мы меняемся, а Василий Аксенов все остается самим собой.