129. Разговор с Эпикуром (Общая газета 1993 №8-10)

Игорь Шевелев

Разговор с Эпикуром

Настоящая сенсация произошла на книжном рынке Италии. В списке бестселлеров – карманное издание писем греческого философа Эпикура, жившего в III веке до Р. Х. Изящная тонкая книжечка с параллельными текстами на итальянском и древнегреческом языках разошлась за полгода тиражом в полтора миллиона экземпляров. Издатели спешно готовят книги Гераклита, Сенеки и прочей высоколобой экзотики. Кажется, публика не прочь укоренить решение своих личных проблем в прочных основаниях мировой культуры. Хотя бы как знак принадлежности к миру более устойчивому, чем нынешний, скоропортящийся.

Наш корреспондент взял интервью у этого знаменитого и очень древнего грека.

-Эпикуру привет! Только что прочитал в лондонском «Таймсе», что твоя книга писем стала в Италии бестселлером и разошлась уже полтора миллионами атомов… э-э-э… экземпляров. Поскольку книгу назвали «Письмами о счастье», скажи, что ты там написал?

-О счастье и написал. Ведь когда у нас есть счастье, у нас есть все, а когда нет, то мы идем на все, чтобы его заполучить. Разве не так?

-Так, но что делать, если его нет?

-Прежде всего верь, что бог – существо бессмертное и блаженное, ибо такого всеобщее начертание понятия о боге.

-Но нам-то что, если мы все равно помрем?

--Ты привыкай думать, что смерть для нас – ничто. Все и хорошее, и дурное заключается в ощущении, а смерть есть лишение ощущений. Если держаться правильного знания, что смерть – ничто, то сама смертность жизни станет отрадна. Пусть нам не прибавится бесконечности времени, зато убавится жажда бессмертия.

-Как говорится, одной потребностью меньше…

-Вот именно. В жизни нет ничего страшного тому, кто понял, что нет ничего страшного в не-жизни. Самое ужасное из зол – смерть – не имеет к нам никакого отношения. Когда мы есть, то смерти еще нет, а когда смерть наступает, то уже нет нас! Таким образом смерти не существует ни для живых, ни для мертвых. Для одних она не существует, другие же не существуют для нее!

-Но отчего тогда этот страх?

-Оттого, что большинство людей то бежит смерти как величайшего из зол, то жаждет ее как отдохновения от зол жизни. А мудрец не уклоняется от жизни и не боится не-жизни. Жизнь ему не мешает, и не-жизнь не кажется злом. Пищу ведь ты себе выбираешь не самую обильную, но самую приятную, так и временем наслаждайся не самым долгим, а самым приятным.

-Ладно, допустим, смерть не страшна. Осталось лишь блаженно жить. Но как? При этих-то ценах и зарплате!..

-Учти, что среди наших желаний есть естественные и есть праздные. Среди естественных одни необходимы, другие – нет. Среди необходимых одни необходимы для счастья, другие – для телесного покоя, третьи для жизни. Рассматривай все это спокойно, что-то предпочитая, чего-то избегая, достигая этим телесного здоровья и душевной безмятежности. Вот она – цель блаженной жизни. Ведь все, что мы делаем, мы делаем, чтобы не иметь ни боли, ни тревоги. Если же это есть, то больше ничего и не надо искать…

-То есть вообще, что ли, забыть об удовольствиях?

-Ни в коем случае. Просто средства достижения иных удовольствий доставляют куда больше хлопот, чем удовольствий. Вот в чем штука!

Ведь многих наслаждений мы бежим, если за ними следуют чересчур большие неприятности, так ведь? Иногда и боль предпочтешь, если за болью будет еще большее наслаждение. Всякое наслаждение благо, но не всякое предпочтешь. Точно так же боль – зло, но не всякой боли надо избегать. Самое же главное – это трезво обо всем судить, измеряя полезное неполезным.

-Ну и чего хотим?

-Мы хотим самодовления. Величайшего, межу прочим, блага.

-И для этого ограничить потребности?

-Нет же! Самодовление нужно не для того, чтобы всегда пользоваться немногим. Но чтобы пользоваться немногим, когда нет многого! Все, что надо нашей природе, у нас есть. Трудно достичь только излишнего. Простая еда доставит не меньше удовольствия, чем богатый стол, есть только не изводить себя по поводу того, чего на нем нет. Представь, какое наслаждение хлеб и вода тому, кто голоден.

-Если честно, то первого эпикурейца я представлял себе другим, погрязшим в наслаждениях…

-Правильно, наслаждение – главная цель. Но ведь не обязательно это наслаждение распутства или чувственности, как полагают те, кто не понимает, о чем речь. Мы имеем в виду свободу от страданий тела и от смятений души. Ведь не попойки и праздники, не траханье мальчиков и женщин да роскошные пиршества делают нашу жизнь сладкой. Но трезвое рассуждение, которое вытрясет из нашей души то, что ее тревожит.

-Опять философия, мой Эпикур?

-Разумение, радость моя, разумение. Оно дороже философии. От него произошли все добродетели. Оно учит, что нельзя жить сладко, не живя разумно, хорошо, праведно. Но и нельзя жить разумно, хорошо и праведно, если не живешь сладко! Сладкая жизнь неотделима от добродетелей.

-Это у тебя на словах хорошо выходит, а в жизни?..

-Погоди, а кто, по-твоему, выше человека, который о богах мыслит благочестиво, от страха смерти свободен, который понял, что благо легко достижимо, а зло или недолго, или нетяжко, который смеется над судьбой, потому что считает, что иное неизбежно, иное случайно, а иное зависит только от нас. Если уж ты задумал хорошее дело, так пусть оно будет зависеть только от тебя, а не от случая. И вообще мудрец полагает, что лучше с разумом быть несчастным, чем без разума счастливым.

-Надо подумать.

-Думай, и тогда тебя не настигнет смятенье ни во сне, ни наяву, и будешь жить как бог среди людей.

Будешь как блаженное существо, которое ни само забот не имеет, ни другим не доставляет: живет незаметно!

-Но скажи, Эпикур, сам-то ты всему этому соответствуешь?

-Конечно. Например, мои нынешние боли при поносе и мочеиспускании уже таковы, что большими стать не могут, и это утешает. Но главное, что им будет противостоять моя память о беседе, которая была сейчас между нами.

«Общая газета» №8/10 за 1993 год, 10-16 сентября