157. Рецензия на Легендарную Ордынку о. Михаила Ардова (ОГ, 1994, №19)

История как анекдот

… Однажды Пастернак всех рассмешил, сказав: я знаю, я – нам не нужен. … Иосиф Бродский приехал в Коктебель с командировкой от журнала «Костер». Ему предложили псевдоним: Дж. Бруно, спецкор «Костра». Он предпочел иначе: Капитон Лебядкин. … Умер Сталин. Колонный зал. Непрерывно играют лучшие музыканты. В закутке у них место для отдыха и бутерброды. Туда заглядывает Хрущев, небритый, усталый. Обводит всех взглядом: «Повеселей, ребятки!»… После визита к Ардовым Пастернак с беспокойством интересуется по телефону у Ахматовой: «Я не слишком мало вчера смеялся анекдотам Виктора Ефимовича?» …Драматурга Н. Эрдмана после освобождения из лагеря взяли в ансамбль НКВД сочинителем. Надев дома форму и посмотрев в зеркало, он сказал: «Мама, кажется, за мной опять пришли»… Генрих Нейгауз слушал в Консерватории игру на фортепьяно очень красивой студентки. «Венера… - резюмировал он. – Только бы руки еще обломать…» …Лев Николаевич Гумилев рассказывал своей матери, Ахматовой, о войне: «Я бывал в таких местах, где выживали только русские и татары». …60-е годы, Якутск. Минус 50 градусов. Билеты в местный драмтеатр распроданы на месяц вперед, но в зале пусто. В фойе длинные очереди в мужской и женский туалеты. В городских домах удобства на улице, а здесь ватерклозет. … Писателя Стенича спросили: «Ну почему вы называете большевиков «они»? Надо говорить «мы»!» - «Ничего, - говорит Стенич. - Придет время, мы нам покажем!»

Михаил Викторович Ардов написал смешную, остроумную, поучительную книгу (Легендарная Ордынка. «Новый мир» 1994, №4-5). Перед читателем проходят десятки людей: от великих поэтов и музыкантов до мелких стукачей, от генерала-гебиста до врача-проктолога, от безвестного шофера такси до мастера-краснодеревщика, годами пользовавшего непростую мебель семейства Ардовых. Пропуск в книгу, удостоверение твоей личности – неожиданная, смешная, характерная реакция на ситуацию, острое, запоминающееся словечко. Зачастую это даже не остроумие говорящего, а безошибочный слух на смешное самого автора. «У нас здесь в Крыму совершенно нельзя достать ни человеческого мяса, ни человеческого молока…» - «Ну зачем тебе эта Дерибасовская, - говорит бабушка своему Леве. – Ну почему я не хочу на Дерибасовскую?» Не устаешь открывать с любого места и зачитывать вслух первое попавшееся своим близким…

Книга скомпонована по разделам, но хронологии в ней нет. Так, по сути своей, безвременны анекдот и… эпитафия. В данном случае, эпитафия эпохе и ее людям, написанная в форме анекдота.

Мандельштам как-то написал об «уворованном воздухе» как цели искусства. В «Легендарной Ордынке» уворован и отдан нам самый неуловимый воздух, воздух шутки, намека, паузы, каламбура, понятных только своим, причастным. Возникает удивительное чувство, что рассказано все это лично тебе, понимающему с полуслова…

«Более остроумных людей я в жизни своей не встречал, - вспоминал Иосиф Бродский о доме Ардовых. – Не помню, чтобы я смеялся чаще, чем тогда, за ардовским столом. Это опять-таки одно из самых счастливых моих воспоминаний. Зачастую казалось, что острословие и остроумие составляют для этих людей единственное содержание их жизни…»

Сам этот смех не есть ли неожиданное и исчерпывающее свидетельство эпохи? Эпохи безотчетной, невыговариваемой, вытесненной из сознания в анекдот – в форму репрессированного красноречия. В анекдот – кратчайшую линию между абсурдом и его преодолением.

Сын профессионального юмориста не самых веселых времен (как, кстати, и Сергей Довлатов), Михаил Ардов свидетельствует о прошедшей перед ним истории в лицах – «под знаком смешного». Совершенно неожиданно это оказывается недалеко от рассказа «под знаком вечности». Анекдоты и «случаи» принимают вид притч. Слишком многое невыговариваемо, но увидено и понято. Теперь уже, поди, и не могут так шутить, так понимать…