215. Рецензия на спектакль Тойбеле Зингера (Общая газета, 1995,№7)

Евреи без погрома

Исаак Башевис Зингер, Ив Фридман «Тойбеле и ее демон». МХАТ им. Чехова, режиссер Вячеслав Долгачев

Поскольку пьеса нобелевского лауреата Исаак Башевиса Зингера (1904-1991) прежде не переводилась и на русской сцене не ставилась, имеет смысл вкратце пересказать ее содержание.

Действие происходит в еврейском местечке конца прошлого века. Тойбеле (Елена Майорова) – красивая, умная, начитанная, обеспеченная женщина, но без мужа. Он, непутевый, куда-то сгинул, и теперь ей ни развода, ни вдовства, ни замуж выйти. Может, поэтому в старых книгах ее больше всего интересуют таинственные случаи, когда неземные демоны посещают смертных женщин. В Тойбеле безнадежно влюблен местный помощник учителя (Сергей Шкаликов), бедный, молчаливый, даром что когда-то изучал Каббалу в Варшаве. Что может связывать такую женщину с неудачником-шлемазлом? Ничего. Она на него и не смотрит. Несчастный пускается на обман. Ночью он появляется голый в спальне у Тойбеле, выдавая себя за духа страсти. Напором, красноречием, лаской, угрозами, осведомленностью в тайнах земли и неба он поражает воображение женщины и овладевает ею. Зная, что навеки проклята, она тем не менее влюбляется в демона и отдается ему. Для счастливого «духа» такое положение не слишком удобно, и он внушает Тойбеле, чтобы та, как только найдется свидетельство о смерти ее мужа, немедленно вышла замуж за презираемого ею помощника учителя. Сам он, к сожалению, идет не повышение в свиту самого демона Ашмодая. Тойбеле протестует, но чего не сделаешь ради любимого. Увы, полгода нового брака не приносят счастья. Она по-прежнему любит демона и презирает мужа. Тот в растерянности. Вновь он приходит к Тойбеле «демоном», и вновь она счастлива. Смущает только, что в спешке он «надел» на себя тело ее постылого мужа, спящего на чердаке. «Может, мне прийти в теле друга твоего мужа (Игорь Верник), а заодно прихватить и его жену, твою подругу?» - спрашивает обескураженный демон. «Может, и так, - отвечает женщина, - я ведь все равно узнаю, что это ты». В разгар оргии в дом врывается местный ребе (Вячеслав Невинный) со своими служками. Позор, в общине разврат! Вынужден появиться виновник случившегося, сгорбленный, затюканный, в очках, и признаться в обмане. Он говорит жене, что и есть ее «демон». Потрясенная Тойбеле отказывается верить. Ее мир обрушился, она заболевает, дни ее сочтены. Мудрый ребе призывает мужа солгать у ее смертного одра, что он, муж – не демон, что демон – сам по себе, настоящий. Да, говорит муж Тойбеле, я не имею к твоему демону никакого отношения. Конечно, она и так это знала, зачем было ее мучить? Смерть уже близка. Муж в растерянности сбрасывает одежду. Он является к Тойбеле молодым неотразимым демоном страсти, любящим ее, рассказывающим о том мире, где они вскоре встретятся навсегда. Тойбеле счастлива, она умирает, воссоединенная со своим демоном.

Такая странная, непонятная история. Выходец из Польши, американец, пишущий на идиш, диалекте европейских евреев, Исаак Башевич Зингер поведал в своих книгах об уникальном, ни на что не похожем мире еврейского хасидизма. С его мистикой, психологическими парадоксами, пронзающей душу человечностью и непрописными истинами. Как говорил герой другой книги писателя: «Евреи – это единственное доказательство бытия Божия. Естественной эволюцией такого не получишь».

Спектакль МХАТа этнографически точно передает этот замкнутый мир еврейской культуры с ее обрядовостью, одеждой, подробностями быта, поведения. Пожалуй, со времен Михоэлса не было столь «еврейского» спектакля, причем, без всякой неестественности, шаржа, акцента, без «социально-погромных» мотивов и жуткой половецко-местечковой «музыкальности». Пусть Тойбеле танцует, но это страстное радение, страшный полет женщины, уверенной, что, полюбив, потеряла душу.

Вдруг оказалось, что еврейскому миру не нужны ни «гои», ни погромы, ни скрипочка, ни даже вечная скорбь, чтобы быть узнанным. Погружение в «еврейство» оказывается в спектакле кратчайшим путем к человечности. Временами кажется, что актеры играют что-то сверхинтимное, неподсудное рассудку, но легко и печально узнаваемое сердцем. Публика, было воспринявшая диковинную ситуацию как комедию масок и смеющаяся, как водится, в самых пронзительных местах, вдруг затихает. Смолкают кашель, ерзанье, гриппозный чих. Неужели о моих самых тайных ощущениях еще кто-то знает? Не занятые в спектакле актеры труппы выглядывают из-за кулис. Может, действительно, любящим не важно, какие тела они на себя впопыхах напялили? Неужели ночью люди – другие? Неужели любящий – выше себя, демон во плоти? Но откуда эта пропасть неузнавания?.. И что есть женщина? А тут еще: что есть народ? Не самым ли нутром каждый из них выражает то общее, что принадлежит всем? Любовь. Смерть. Тайну себя.

… Когда взволнован, стремишься на самых кончиках слов рассказать, что увидел в спектакле, как бы позабыв об актерах, растворившихся в явленном мире, - не есть ли это лучшая для них награда и похвала?..