231. Маски Мисимы (Огонек, 1995, №22)

Маски Мисимы

Он стал популярен во всем мире после снятого на деньги Копполы и Лукаса фильма Поля Шрёдера «Мисима. Жизнь в четырех главах». Его псевдоним Ми-си-ма значит «Три острова» (местечко в Японии), но написанный другими иероглифами – «Очарованный смертью дьявол».

Иногда случается, что смерть человека настолько потрясает, что как бы даже затмевает жизнь, оставаясь в памяти решающим жестом.

Знаменитый в Европе и Америке писатель вдруг «поднимает мятеж» на одной из военных баз Токио, терпит фиаско и кончает самоубийством в старинном духе – делая харакири.

Мисима вполне может считаться символом нынешней «японской души». Соединив изощренный западный психологизм с традиционным японским созерцанием, он не боится самых радикальных переживаний и выводов. В итоге он сам стал как бы неразрешимым парадоксом. Люди заканчивают свой путь исповедью, Мисима начал с нее («Исповедь маски»), выставив подноготную души на суд читателя. Смерть, ночь, кровь притягивают юношу, наделяя ощущением подлинности. Они же диктуют ему его будущее. «Можно сказать и так: мне вручили меню, в котором значился перечень всех моих бед, еще до того, как я научился читать. Оставалось лишь повязать салфетку и садиться за стол».

Будто держа перед собой сексопатологическое исследование, Мисима выискивает в себе зарождение и развитие гомосексуальных и садистских склонностей. Описывает, как, мечтая о героической смерти, избегает с радостью армейской службы в самый трагический над нации момент – конец войны. Как призванный лишь к мужской любви, надевает на себя маску «нормального», хотя и застенчивого в платонических отношениях с девушками юноши. Хилый мозгляк, Мисима доводит занятиями культуризма свое тело до совершенства, чтобы сделать особенно прекрасной свою будущую смерть. Пытаясь вырваться из замкнутого круга лицедейства, безудержен в «маске раздевания» перед людьми. Он буквально доводит себя до совершенства гротеска и неестественности.

Гомосексуальная проза, к которой отчасти относятся и книги Мисимы, как правило, избыточно психологичны. Молчание инстинкта компенсируется проговариванием сопутствующих подробностей. Но поскольку это болезнь самой сверхутонченной культуры, покусывающей себя за свои основания, Мисима крайне современен. Ужасное в жизни становится прекрасным в искусстве. Тем более Мисима принадлежит к древней культуре, в которой и для самого страшного и недопустимого есть свой прекрасный канон, своя совершенная маска – хотя бы в виде масок театра Но, пьесы для которого создавал Мисима. Может, все люди неразличимы, но только маски у всех разные, словно говорит писатель. Демонстрируя маску предельного самообнажения, Мисима выворачивает наизнанку то, что утаено у всех, у каждого.

Тут для него нет запретов. Души Гитлера, маркиза де Сада, женщины, потерявшей в одночасье двух детей, или счастливого в браке лейтенанта, по-старинному кончающего самоубийством вместе с красавицей женой… Читателю жутко, как в операционной, где на твоих глазах взрезается то, что обычно скрыто под оболочкой тела и условностей.

В итоге получается, что нарушение законов земной плоти и есть духовность. Юношу не волнуют девушку (как это положено). Тело атлета приветствует собственную смерть. Древний святой старец влюбляется в придворную красавицу, в ней, плотской, прозрев суть вещей. Влюбленный в красоту старинного храма монах сжигает его. В соответствии с духом дзэн-буддизма Мисима выворачивает наизнанку ожидаемые стереотипы. Он восхищен чистой верой детей-крестоносцев, которые на пути в Иерусалим, молят расступиться лежащее перед ними море. Но еще более он восхищен морем, таинственно не расступившимся перед этой молитвой. Вот это высшее равнодушие к человеку – подлинная мистика.

Мисима завлекает своей непредсказуемостью. Словно актер, держащий паузу, заставляет прислушиваться напряженно то ли к своим словам, то ли к молчанию, к невыразимому. Заставляя разглядывать суть прячущегося за маской. Размышляя о тайном «я», стоящем за словами, находит его в том месте, которое занимает его тело. Соединение духа мудреца с его телом – вот подлинно неразрешимая тайна бытия!

Мисима взял на себя долг говорить только о том, о чем нельзя – не принято да и не получится. Его шокирующие маски призваны свидетельствовать о той великой пустоте, которая скрывается за ними и которая есть человек.