244. Рецензия на издания Розанова - Монтень с авоськой (Огонек, 1995, №45)

Монтень с авоськой

Издавать Розанова можно по-разному

Василий Розанов принадлежит к тем немногим писателям, читать о которых столь же интересно, как и читать их самих. Судите сами. Учитель-садист, наслаждающийся щипанием учеников и втыканием им в шею чернильных перьев. Модный публицист «по семейным вопросам», признающийся, что «по ходу мысли» любит держаться «для вдохновения» левой рукой за «источник всякого вдохновения». Евреелюб, утверждающий, что сама форма еврейских носов предполагает обоняние крови приносимых ими в жертву христианских младенцев (во время дела Бейлиса). Записной монархист, говорящий в 1917 году, что даст революции такую «большую идеологию и оправдание», которые ей самой и не снились. Правый «нововременец», дружащий с «декадентами» и печатающийся одновременно в изданиях непримиримого политического толка. Тонкий ценитель православного быта, проклинающий Христа за то, что Он «украл у людей живую жизнь», ощущение плоти и семени. И так далее.

Скандальные статьи Розанова-публициста приучили к нему читателей, он становится властителем дум. Именно оттого, что в данную минуту выражает то, что от него ждут. В революцию – революционер, в годы реакции – реакционер, в разгул антисемитизма – антисемит , а когда решил, что евреи пришли к власти, согласился продать кагалу половину прав на свои сочинения, лишь бы грели его да кормили вдоволь. Жаль, умер в начале 1919 года, а то бы и новой власти пригодился.

В итоге занял уникальное место в русской культуре, выявив все ее болезненные точки. То ли яд, то ли боль, но кричит он там, где худо. Воистину душераздирающий vox populi. Все антиномии русского сознания разложил по полочкам. Тут и секс с проблемой семьи, и тяга к православному быту с одновременным отторжением христианской сути, и еврейский вопрос, и воинственный либерализм вкупе с предельным консерватизмом. Розанов проговаривает до конца всю российскую подсознанку. Тут он – мыслитель без тормозов. Без совести и предела. Неудивительно, что многие современники и потомки восприняли его как культурную проблему, по поводу которой посчитали нужным высказаться.

Двухтомник мнений о Розанове вносит большое разнообразие в елейный образ «философского классика». Оппоненты, среди которых В. Соловьев, П. Струве, С. Трубецкой, Н. Михайловский, камня на камне не оставляют от его гомерического вранья и моральной раздрызганности. Восхищение же складывалось из одобрения «нужной» в данный момент позиции – будь она прогрессистская или черносотенная, неважно – и чисто эстетического «во дает!»

Восхищение и гнев вызывало, по сути, одно и то же. Розанов раскурочил приличное построение мысли и речи. О подобном он сам писал в статье о Достоевском: «Как ни привлекателен мир красоты, есть нечто еще более привлекательное… Это – падения человеческой души, странная дисгармония жизни, далеко заглушающая ее немногие стройные звуки. В формах этой дисгармонии проходят тысячелетние формы человечества…» В «мистические глубины» он нырял по ту сторону добра и зла. И как никто заглушил «стройные звуки» на страницах прессы.

Розанов – некий предел русской свободы слова. Его цель – провоцирование общественного мнения ради достижения новых глубин. А поскольку роль свободной русской печати во многом и исчерпалась провокацией, он оказался журналистом по преимуществу, то есть мыслителем провокации, исполненной с холодным цинизмом и нутряным вдохновением.

Двухтомник «В. В. Розанов: Pro et contra. Антология». СПб. 1995 г. содержит высказывания о Розанове от Владимира Соловьева до Андрея Синявского (разве что эссе Венечки Ерофеева не вошло). Но вынесенной в заглавие характеристики «Монтеня с авоськой» в нем нет. Так выразился о Розанове философ Мераб Мамардашвили (сообщение Юрия Сенокосова). И здесь вся «сермяжная правда» Василия Васильевича, все его упоение своей неевропейскостью, сыростью, доморощенностью ума: чего хочу, то и ворочу, капризным своеволием и «полетом», когда красноречие не отличить от самозабвенного гениального вранья. Как говорится, что заслужили, то и получили.

По Сеньке – Монтеньки…