251. О Суере-Выере Юрия Коваля (Огонек, 1995, №43)

Путешествие без морали

Последняя проза Юрия Коваля

Фрегат «Лавр Георгиевич» плавал в прозе сорок лет, то и дело открывая новые острова и земли, оставляя после себя пергамент в виде сочинения, развевающегося ныне в журнальном варианте гордым «Знаменем» (№9 за 1995 год), а там, глядишь, и фолиант в твердом переплете с рисунками автора будет спущен московским издательством «Аргус» на мутную воду вялотекущей российской словесности.

Много чего навидался автор за годы плавания с 1955 по 1995 год. Был и остров счастья, где туземцы только и знали, что париться в бане, пить пиво с воблой и легчаться в океане. Был и остров посланных на то самое – красивый, вулканической формы, изрядного вида, длины и высоты, разве что только чересчур перенаселенный, ибо кого только там нет! Был остров Голых Женщин или, скажем, Большого Вна с говнодышащим вулканом. Был остров, где есть все, кроме боцмана Чугайло, оставленного на корабле…

Много открытий сделала команда «Лавра Георгиевича» во главе с капитаном Суером-Выером. Теперь им высаживаться на нашу бедную читательскую почву. Как встретят их жители, привыкшие ко всякого рода моралям и душедробительным занимательностям? Не станут ли, подобно нищим с острова нищих, просить милости и подаяния, виртуозно разыгрывая бег от самих себя и акробатическое схождение с ума, дабы выжать у автора червончик на душевное пропитание? Тут-то вам и сгодится мерзавчик тумана, принятый для полной ясности!

Ибо все есть в книге Ю. Коваля – и игра, и остроумие, и чудесная естественность глубоко сокрытых редкоземельных людей и стран, а вот никакой морали при этом открыть не удалось, и это, пожалуй, и есть главное открытие и приобретение. Не такую ли землю искал в свое время Веничка Ерофеев, герой другого русского путешествия из Москвы в Петушки – прекрасную землю, где нет места подвигу? Так вот же она! Недаром старпом Пахомыч, Петров-Лодкин, лоцман Кацман, Хренов и Семенов-флаг, не говоря уже о сэре Суере-Выере, так расширяли и обустраивали на своем пути бездну наслаждений, не встретив при этом никакой истины и морали и разве что теряя лучших людей и оставляя на них эпитафии вроде следующей: «Адмиралиссимус Онисим // Был справедлив и – онанисим».

Странные, друг Горацио, бывают места на белом свете. Взять хотя бы остров слияния лиц – особенно при выпивке. Или остров мучителей мертвецов Жипцова и Дыбова, этих вершителей загробной муки по приговору, записанному в особой канцелярии Жилдобина. Не подобное ли нечто было уже у Данте, у Кафки, в кэрролловской «Алисе» - неожиданности, надиктованные самой сутью речи и сознания, от ужаса и сласти которых может отвлечь только повседневное пребывание в местах не столь отдаленных – в наших местах, где всегда есть место подвигу?

Так вот Юрий Коваль похерил и мораль, и подвиг ради первобытной открытости неизведанных стран русской прозы, где встречаются анахореты в сметане, где блистают алпаты, сапгиры и гайдары вкупе с драгоценными ахматами и розенталями. Где все кончается, как в старых романах, женитьбой на золотой девушке Лизе – чистейшей, 96-й пробы, неотесанной, трех тонн весом, с серебряными детальками. Женитьбой и бегством от нее, ибо пить, казалось бы, действительно надо меньше, да как же тогда составить таблицу основным перегаров, это бесценное пособие для вахтенных офицеров, соперничающее с таблицей Менделеева. Как же тогда было открыть пресловутые острова неизвестной дотоле широты, долготы и воркуты, теперь уже навсегда подаренные нам туземцам с острова чтения, замечательным писателем, художником и мудрецом Юрием Иосифовичем Ковалем…