271. Георгий Владимов - конец темы (Огонек, 1995, №50)

Последний советский роман

Получив Букера, Владимов закрыл тему

Попав в воронку споров о русском Буккере, роман Георгия Владимова «Генерал и его армия» словно выпал из собственно художественного измерения. Даже многочисленные славословия в его адрес имели привкус хорошо организованной кампании в защиту претендента на первый приз. Особенно после весомых статей В. Богомолова, указавшего на целый ряд фактических и этических промахов автора. Вручение премии Владимову приняло характер скандала, в котором смешались оценка Власова, 50-летие Победы, генерал Гудериан, «Война и мир» Толстого и распад советского интеллигента.

Но жюри стояло до конца. Первая премия Владимова не вызывала сомнений и при пятидесяти претендентах Тем не менее «малый круг» сомкнули до трех человек вместо шести, хотя могли и сразу до одного.

Именно Владимов своим «Генералом» соответствовал представлениям жюри о лучшем русском романе и 94-го, и любого другого постсоветского года. Его даже вообще можно назвать последним постсоветским романом. Вобравшим в себя всю стилистику, сюжетные ходы, все штампы и положения советской военной литературы и сдвинувшим их до положения наоборот: плохие оказались хорошими, хорошие еще лучше, а бывшие хорошие хуже некуда – все эти стукачи, особисты, выдвиженцы-маршалы и прочие сталинские гниды. Ведь инакомыслие и есть последняя и окончательная стадия советской мысли. Инакомыслие и вредительство.

И с этой точки зрения концептуально роман Владимова безупречен. Куда до него записному концептуалисту Владимиру Сорокину, которого даже на букеровский порог не пустили с его «Романом» о смерти романа. Диссиденты-шестидесятники в жюри и литературе пошли до конца. И пришли к нему. И тут кончаются интриги, и дышат почва и судьба.

В романе Владимова «Генерал и его армия» есть та свежесть чувства, та отчетливость зрения, которые даются только перед смертью явления. Первая любовь, последняя любовь – больше такого не будет! Это – Россия ностальжи. Больше не будет такого белого снега, такой баснословной грязи, по которой идут советские танки, таких маршалов, танцующих вприсядку, таких верных жен и сладких медсестричек, таких подлых стукачей и коварных смершевцев, таких мудрых врагов и такой верной собачьей службы и умопомрачительного предательства, за которое тем же собакам собачья смерть! Ведь целый мир кончился. И не тогда, в болотах и окружении, в окопах под Москвой и в святой борьбе за великую Россию против тирана – все кончилось сейчас. Кто он, генерал, - Власов? Кобрисов? Гудериан? И где его армия – по какую сторону фронта? Все кончилось вселенской шмазью и смешением своих и чужих, когда ничего уже не разобрать, кроме последней, итоговой, чистой фразы, описывающей «все как есть».

То кончились фильмы и книги про войну, Симоновы и Гроссманы, Баклановы и Беки, Богомоловы и Бондаревы. Дальше – тишина и неприличные звуки.

И с точки зрения будущего оказалось, что это была экологически чистая война. Вкусная, хрустящая, на правильном литературном языке, в последней полноте исчерпывающего стиля. Почти живые типажи нашей памяти. «Ерунда! - восклицает фронтовик. – Все было иначе!» Иначе? Неужели это мы, краснощекие, на брежневских плакатах? Неужели это наши отцы в фильмах и романах о войне?

Ну да. Других же не осталось.